Борис Березовский
Будто труп, цепенеет рассвет
В феврале 2003 года в Центральном Доме Литераторов прошел торжественный вечер в честь 60-летия Эдуарда Лимонова. Сам юбиляр сидел в Саратове по обвинению в попытке свержения государственного строя в Казахстане. На вечере присутствовали многие политики и поэты. С пламенной речью выступил Александр Проханов, он вручил нацболам банковский чек на 11 000 евро от Бориса Березовского для поддержки политзаключенных, а самому лидеру НБП — бутылку арманьяка 1943 года (Лимонов родился в 43-м). Освободившись, Эдуард Вениаминович распил с товарищами эту бутыль. Нацболы добро помнят и в 2006 году опубликовали стихи опального олигарха на страницах «Лимонки» (от 06.10.2006). Сделать это могли только отморозки — от Березовского в России отвернулись тогда все, он был в звании абсолютного зла.
Спустя пятнадцать лет не осталось ни Бориса Березовского, ни легендарной газеты «Лимонка». Нет больше Эдуарда Лимонова и былых нацболов. Осталась только поэзия, которую мы републикуем в номере, посвященном хаосу.
Confusion[1]
Моей замкнувшейся судьбы
Круги без квадратур.
Любые «если» и «кабы»
Ведут на новый тур.
Порывы ветра в сотни флейт,
И дождь стучит в окно.
Between the iron gates of fate[2]
Другого не дано.
По Волге
Над мерным плеском волн
Склонились в Волгу горы.
Здесь плыл Степана челн,
Здесь, пресекая споры,
Царем себя назвал
Разбойник дерзкий Разин,
Богатых убивал
И забирал все сразу.
Крестьяне шли к нему
С мечтой про вольну волю,
Степану одному
Здесь отдавали долю.
Средь Жигулевских гор
Сокровища он прятал,
Собой и войском горд,
Но за разбой расплату
Не ждал так скоро он.
Конец его известен —
Царем он был казнен
В Москве на Лобном месте.
На смерть поэта
Не выбирал он пистолета —
Взял первый — возражений нет —
Потом поправил эполеты
И встал на свой рубеж поэт.
Вокруг тихи Кавказа горы,
Лишь в пропасти шумит река.
И вот — ни медленно, ни скоро —
С оружьем поднялась рука.
Повторен многократным эхом,
В горах Кавказа выстрел стих.
Так дуэлянтская потеха
Закончила железный стих.
У камина
Туман промозглый за окном,
Холодная, чужая морось.
В былое верится с трудом —
Оно ведь с настоящим порознь.
Бросает отсветы камин,
Мелькает пламя над углями.
Сегодня вечером один
Я, не загруженный делами,
Налив себе бокал вина
И протянув к камину ноги,
Решаю, какова цена
Всей пережитой мной тревоги
И вспоминаю тех полей
В прожилках рек большую сушу,
И жар березовых углей
Мне успокаивает душу.
Свидригайлов
Будто труп, цепенеет рассвет,
И гнилой туман над Невою,
И курок взводишь твердой рукою,
И другой Америки нет.
Вспомни гнева их дни и года,
Благодарность в глазах их собачьих.
Пожелав на прощанье удачи,
Покидай Петербург навсегда.
Точки над «i»
Нелегко уходить уходя,
Впереди — лишь чужбина чужая,
Стоны ветра и струи дождя
Одиночки отход прикрывают.
На душе — холодок сентября,
Ничего так, как было, не будет.
Взвесит Бог все «во имя» и «зря»
И судом справедливым рассудит.
[2] Между железными вратами судьбы (англ.). Строчка из песни Питера Синфилда (King Crimson).
|
