#24. Апория


Алексей Овечкин (Виви)
Головастики

***

вчера я хотел подарить своей девушке щенка
и вспомнил, что она не любит собак.
сегодня я хотел позвонить своей девушке
по телефону и вспомнил, что она не девушка.
я подумал, что в будущем моя девушка
все же полюбит собак, и вспомнил, что у меня
нет будущего.

***

я вывалился из автобуса невинности, и меня окликнула
красивая девушка, но теперь я был виновен перед ней,
и должен был наказать себя чашкой кофе, который мы
заказали в ближайшей кафешке.

нам назначали свидания, она приходила ко мне каждое
вокресенье, и мы разговаривали через стекло, а потом
с меня сняли всякие обвинения, и я разбил это стекло, а
осколки ранили нас обоих.

***

он вошел в автобус следом за ней,
и они сели друг против друга.
у него в голове играла девятая бетховена,
а у нее — лунная соната.
у него в желудке был зеленый виноград,
а у нее — зеленые мармеладки.
они поменялись билетиками,
когда ему достался счастливый,
и она улыбнулась.
когда у него заурчало в животе,
она готова была поклясться,
что это именно девятая бетховена.
когда она высморкалась в платок,
он был просто уверен,
что это зеленые мармеладки.
они не знали ничего друг о друге
и доехали до конечной,
потому что решили сойти на одной
остановке.

***

он сидит на заметенной снегом скамейке
и краснеет, когда прохожие кидают на него взгляд.
никто не должен догадаться, что он выгуливает
собственную шубу.
наконец, он поднимается со скамейки и идет домой,
а шуба покорно следует за ним.
в шкафчике у него лежит пластинка нэт кинг коула,
и он называет ее: “мамина память”.

Вальтер

Я похоронил своего пса за городом.
Он скончался после продолжительной болезни.
Я плакал.
Когда я приводил на квартиру друзей,
он не обращал на них никакого внимания
или презрительно уходил в прихожую.
Наверное, он был гомофобом.
Впрочем, он любил запах спермы,
жадно искал носом мои выделения
и слизывал лужицу с пола.
Он питался моим телом.
Он был моим кровным братом.
После смерти Вальтера я привел домой парня
и надел на него ошейник.
Парень ползал на четвереньках и скулил.
Я скормил ему банку тушенки,
которая осталась после собаки.
Когда я кормил его тушенкой, я плакал.
Потом парень спросил меня,
не помочиться ли ему на пол.
«Нет», — ответил я, —
«Ведь Вальтер был воспитанным псом.
Он всегда делал дела на улице,
даже когда был при смерти».
Я предложил вывести его в ошейнике на улицу,
чтобы побродить по нашим исхоженным тропкам,
но парень отказался.
Он оказался очень пугливым псом.
Тогда я расстегнул молнию,
достал член и стал дрочить,
а парень высунул язык и тяжело задышал.
Я почесал его за ухом.
Когда я кончил,
я заставил его вылизать пол,
и он сделал это с такой охотой,
что мне стало неприятно.
Я хотел, чтобы он меня трахнул,
но парень сказал: «Только не говори,
что ты трахался со своей собакой».
Я прогнал его.
Вальтер никогда не запрыгивал на кобелей,
а к сукам мы его не водили.
Он был старым девственником.
Я состриг с его тела клочок шерсти
и положил в коробочку.
Когда я умру, пусть меня похоронят
с этими волосками.
В собачью могилку я положил
свой старый носовой платок.
Там, на небесах,
он отыщет меня по этой примете,
и мы шагнем в вечность —
два друга, два кобеля,
два старых девственника.

Особый случай в Палермо

В Палермо (пусть это будет Палермо)
есть обувная лавка,
в которой продают телячьи отбивные.
Они познакомились у прилавка.
Она приценивалась к красным босоножкам,
он просил завернуть пару котлет.
“Вам очень идут эти котлеты”, -
смутилась она и тут же прикусила язычок.
“Невероятно аппетитные босоножки”, -
задумчиво погладил он лысину.
Они сделали покупки и разошлись
в разные стороны.
“Закрыто”, — перевернул табличку мальчишка
и прикарманил мелочь.
Потом сталкивались автобусы,
и врезались друг в друга пассажирские поезда,
и японские вороны-камикадзе атаковали
мирные истребители,
но ни одна паршивая газетенка
не выразила соболезнований
по поводу трагического столкновения
пары котлет и красных босоножек.

Собеседование

— Чем вы занимались до этого?
— Лежал на газетах в тени огромного дерева,
на котором были вырезаны
имена мальчишек,
и когда они подбегали,
чтобы бросить в меня камень,
я покупал его за пригоршню
мятных конфет,
которые падали в мой карман
из беличьих гнезд.
— У вас есть удостоверение личности?
— Чтобы путешествовать не нужен паспорт.
Меня били дожди, но не люди.
Из меня выдавливали слезу, но не глаз.
Когда меня просили остаться,
я целовал им ладони.
Когда они звали в постель,
я сжимал ладони в кулак.
Они ебали меня кулаком,
потому что таково
кулачное право любовников.
Они могли выставить меня за дверь,
как блюдце с молоком
для провинившегося кота,
но никогда — слышите? — никогда
не переходили на личности.
— Сколько вы планируете зарабатывать?
— Ровно столько, чтобы купить целый мир
и бросить его к ногам ребенка,
чтобы он отбил его
как футбольный мяч в пустые ворота,
и даже если судья скажет,
что были нарушены правила,
мы опротестуем это решение,
и мяч будет катиться,
и мир будет вращаться,
и ребенок спросит меня,
откуда это у белок
могут быть мятные конфеты

Заболел выстрелом в живот

Заболел выстрелом в живот.
Снял носки в знак протеста
против международного терроризма.
Выпил чашечку кофе
за толерантное отношение к геям.
Закурил сигарету в поддержку детей-сирот.
Подрочил за здравие
нобелевских лауреатов мира.
Позвонил бойфренду и сообщил ему
о бомбардировке Хиросимы.
-Да, — промямлил он без особой жалости. —
Но это было так давно,
а мне нужно отвезти на дачу родителей .
-Ты не понимаешь, — ответил я. —
Это происходит прямо сейчас, в эту минуту.
Когда я положил трубку,
оплавился металл, рухнули дома,
сгорели деревья, погибли люди,
кругом были мертвецы, и я думал,
что теперь некому будет
вытащить пулю из моего живота.
Кофе и сигареты ничего не изменили
в этом мире.
Телефонный звонок не развернул самолет.
Носки можно было и не снимать.
Я выдернул шнур, выдавил стекло
и выпал из внутренней Хиросимы
как раз в тот момент,
когда полисмены составляли
акт капитуляции императора.
У него оставалось
Право на телефонный звонок,
но я не хотел снимать трубку.
В конце концов, для него это было
всего лишь
дорожное происшествие.

Сила воображения

в ее воображении он снимал самых крутых
шлюх в городе, а потом гонял с ними по трассе
Москва-Уренгой на спортивном автомобиле.

в ее воображении соседи давили вшей друг
на друге, а когда вши пытались сопротивляться,
они жестоко подавляли восстание.

в ее воображении прыщи были промыслом
божьим, и на них надо было обжаривать макароны,
чтобы дети росли и лопались от восторга.

в ее воображении те шлюхи, которых он
снимал, были завшивленными и прыщавыми,
а в Уренгое жили люди с песьими головами.

Яблочный освежитель

когда я вошел после него в туалет,
в нос ударила струя воздуха,
выпущенная им из освежителя, и именно
этот яблочный аромат напоминал мне
о тайне его маленькой какашки,
которая стала гением этого места.


Бытовые приборы

1.

Они очень хотели иметь детей,
но не знали с чего начать.
Поэтому они взяли на воспитание
маленький телевизор,
и он стал членом их семьи.
Потом у них появилась кофемолка,
и они нарекли ее Кофемолкой.
Через год они приютили пылесос,
и от него было столько шума,
что соседи кричали им:
“Уймете вы, наконец, это чудовище?”
Однажды в доме отключили
электричество,
в квартире погас свет,
телевизор осекся и замолчал,
кофемолка тоже смокла,
даже пылесос перестал бурчать,
и в этой ночной тишине,
и в этом кромешном мраке,
они прижались друг к другу,
прислушались к своему дыханию
и, кажется, поняли,
с чего им тогда надо было
начинать.

2.

У меня очень набожный
холодильник.
Он верит, что бог ниспошлет ему
сырокопченых колбас, ананасовый йогурт
и бутылку шампанского.
Но чуда не происходит.
Стиральная машина уверяет его,
что никакого бога, на самом деле, нет,
и грязное белье в ней
появилось в результате Большого Взрыва.
Настольная лампа не ввязывается
в их дребезжание.
Ее постигло внезапное озарение,
и теперь она твердо знает,
что свет есть страдание,
а когда стиральную машину выключат,
она будет пребывать в холодильнике.
Зеркало в туалете поучает унитаз:
“Что наверху, то и внизу”.
Унитаз неохотно с ним соглашается.
Посуда в раковине
вообще договорилась до того,
будто бы бог умер.
Она написала об этом
семичастный трактат,
и теперь тараканы защищают по нему
докторские диссертации.
И только дисковый телефон
размышляет об одиночестве бога –
высшем из всех одиночеств.
Я до сих пор поражаюсь
мудрости этого телефона,
который даже не догадывается,
что он еще полгода назад
был отключен за неуплату

Клоссовски с двумя собаками

мама познакомься с владом
он умеет разговаривать без мата
он читает клоссовски и жоржа батая
влад, моя мама — святая

я его полюбил за батая и любовь к животным
в сексе у нас все по нотам
он брал смычок и играл главную партию
пел матерно

читал мне стихи пополам со слезами
потому что асадов слепой как моя мама
любил фассбиндера и курил тоненькие сигареты
требовал больше света

иногда он спрашивал меня — что тебе снится?
я отвечал — лица.
и еще пьер клоссовски с двумя собаками
заплаканный

на часах было девять пи эм вечера
и друг другу в глаза недоверчиво
мама у влада определенно от умных книжек
излишек.

потом он ушел и оставил на столе персик
как одну из возможных версий
а пьер клоссовски лизал мне руки
со скуки

мама не думай много о владе
он хочет стать американским солдатом
из фильма райнера вернера
наверное

Конина

я был голоден
я взял с полки банку конины,
потому что на ней не было магнитной полоски,
и незаметно положил ее в карман
сигнализация на выходе не сработала
на улице я попытался открыть банку,
но у меня не было ножа
в этом городе вообще не бывает ножей
я бил конину о камни, кусал губы и чуть не плакал
я отшвырнул банку, пошел прочь, потом вернулся и
положил конину в карман пальто

в этот момент из кустов выскочила большая черная собака,
которая держала в пасти Господа
я точно видел, что это Господь, всеблагий и милосердный
собака подбежала к дереву, осмотрелась
и стала рыть лапами землю,
а Господь был у нее в зубах
она положила Его в яму и закопала ее
закончив свои дела, собака дико расхохоталась
я стоял и тупо пялился

не знаю, где собака нашла Господа
я никогда не искал Его
я жду, когда Господь сам найдет меня
я расскажу вам, как это случается
сидишь на лавочке, пьешь пиво,
а рядом останавливается навороченный мерседес,
открывается дверца, и девица начинает блевать,
она блюет снова и снова, а потом
замечает тебя, вытирает с подбородка слюну
и показывает фак,
и на душе у тебя становится очень светло и просто,
потому что ты знаешь, что сейчас Господь
снова нашел тебя

я не стал запоминать дерево, под которым зарыт Господь
я пошел прочь и с каждым шагом
все дальше и дальше удалялся от Господа
и знал, что никогда не вернусь сюда
я был самым обычным парнем
и знал, чего мне искать:
опытных женщин
глоток дешевого портвейна
неожиданные встречи
сногсшибательные приключения
нож, чтобы вскрыть эту чертову конину
нечаянный праздник
сокрушительные перемены
безумия

а Господь когда-нибудь сам найдет меня,
и будущее тоже когда-нибудь найдет меня само,
как находят воду в пустыне
и уже никогда не забывают о ней,
даже если родник нечист

Хорошее настроение
Поздним вечером,
растерянный и ополоумевший,
я сидел на скамейке
под липами,
разрываясь между мыслями
о самоубийстве
и раскаянии,
а недалеко была лужайка
с лютиками, вьюнками и одуванчиками,
самыми нехитрыми цветами,
и какой-то мальчик,
видимо, Кристофер Робин,
собирал их,
нагибаясь и разгибаясь,
а когда собрал целую охапку
душистого,
волнующегося в руках
пламени,
подкрался ко мне сзади,
осыпал букетом с головы до ног
и воскликнул:
Вот мое хорошее настроение!

Головастики

Мухи чуют свежий труп за несколько километров и слетаются на него, безошибочно выбирая дорогу. Мои ебари находили меня за сотни километров, будь я хоть в Уругвае, и я никогда не удивлялся, когда раздавался очередной стук в дверь. Да, парень, ты никогда не удивлялся этому! В тот день меня опять унюхали, когда я околачивался в привокзальном туалете. В нарочно незапертую кабинку ворвался ебарь, распрямил крылышки, почистил лапками хоботок и всадил в меня свой яйцеклад. Он пихал его глубже и глубже, пока не засадил в мою прямую кишку последнее яйцо. Потом он удовлетворенно прожужжал и улетел в поисках очередной жертвы. Через неделю у меня проснулся волчий аппетит. Я знал, что в животе у меня растут личинки, и кормил их, как иные кормят свою раковую опухоль. Живот у меня вздулся и мне уступали место в автобусе, принимая то за инвалида, то за беременного. Через девять месяцев из моей жопы полезли белые незрячие головастики с огромными хвостами. Я насчитал их девять штук. Я дал объявления в газеты, чтобы сбыть приплод в хорошие руки. Пришла какая-то тетка. “Вам мальчика или девочку?” — спросил я ее, показывая своих головастиков. “Мне в суп”, — отрезала она, забрала всех зверенышей и ушла. Потом пришел их отец. Он требовал опеки над своими детьми. “Их съели”, — сказал я ему. “Не прячь от меня детей, мразь”, — отвесил он мне пощечину. В ответ я прихлопнул его газетой.

Страшитесь, если ваши соседи

Страшитесь, если ваши соседи начнут слушать Генри Перселла, а на их двери черным фломастером будет нарисован профиль Жана Кокто. Когда к власти придут фашисты, они первыми стуканут на вас за сакральную проституцию, занятия скатологической магией и выращивание на балконе гомункулусов, и вам уже ничто не поможет: ни алхимическое золото, ни знание енохианского, ни справка из дурдома. Тогда придется хватать паспорт, смену белья, экземпляр «Песен Мальдорора» и уебывать за полярный круг с ампулой цианида в воротнике. Если же ваши соседи до сих пор угорают над шутками «Камеди Клаб», спите спокойно. Пидорас, политический бомж и тунеядец — вот максимум из того, что они о вас знают.

Глупый вопрос

Я зашел в магазинчик бесполезных вещей. Есть такой магазинчик в левом полушарии моего мозга.

— Вы верите в Бога? — сходу спросил меня грустный человечек за прилавком.

— Я верю в метафизическую стиральную машину, — парировал я вопрос.

— В таком случае вам обязательно пригодится это уникальное перо ручной работы, — человечек

достал футляр и вытащил из него авторучку. — Штука в том, что она может писать только под водой.

— Отлично, — сказал я. — Большую часть своей жизни я провожу под водой.

— Не все так просто, — покачал головой человечек. — Когда вы погружаете перо в воду, оно

приобретает свойство писать только на суше. На моей памяти это перо покупали десять раз, и все

десять покупателей стали правоверными католиками.

— Вы меня не оболваните, — рассмеялся я, разбирая перо на части. — В нем просто-напросто нет чернил.
— Это все равно что сказать, что в мире нет Бога, — устало сказал продавец и отогнал муху.


О пользе изысканных манер

Это история о каминг-ауте. Если вы чувствуете себя не таким, как все, то рано или поздно должны столкнуться с тем, что родственники время от времени протирают ваш скелет в шкафу влажной тряпочкой. Однажды к вам приходит отец и сурово говорит: “А ну-ка, сын, покажи мне, что находится в твоих карманах”, и вы кидаете на стол членский билет клуба ценителей канцерогенных веществ, фотокарточку с неопознанным летающим объектом, кусок ароматного пластилина и предсмертную записку. Тогда отец хмурит брови и стучит ладонью по столу: “Я всегда знал, что мой сын нюхает подмышки.” Это звучит как приговор, и вы побитой собакой устремляетесь прочь из дома и сидите в дешевом кинотеатрике, где показывают фильмы про людей, которые весь день включают и выключают утюги, а потом танцуют гопак, чтобы эти утюги не испортились. Словом, известно про каких людей. Про нормальных людей. Нигде вы не можете получить ответ, почему вас нашли не в капусте, а в тамагочи. Потом вы стоите на перекрестке и видите, что чума, прилетевшая с египетского кладбища, собирается переходить дорогу. Вы вежливо берете ее под локоток и словно перышко доставляете на другой конец улицы. “Благодарствую, юноша”, — кряхтит чума. — “Что бы я могла сделать для мальчика с такими изысканными манерами, как твои?” “Просто убейте всех нормальных людей, бабушка”, — добродушно отвечаете вы и испаряетесь во вспышке зловещего тумана.