|
|
Имя мое Никто Зовут меня Никто, — говорит Одиссей Полифему в ответ на вопрос об имени. Согласно сюжету мифа и Гомеру, Одиссей ускользает от циклопа именно благодаря этой хитрости. Когда собратья ослеплённого Полифема стали спрашивать, кто его обидел, тот только кричал «Никто! Не насилие меня убивает, а хитрость!» Подумав, что Полифем сошёл с ума, собратья циклопы удалились. Несмотря на достаточно простую фабулу и отсутствие традиционных для древнегреческой мифологии метаморфоз, рассказ об Одиссее и Полифеме имеет глубокий экзистенциальный и метафизический смысл. Речь тут, разумеется, не просто о хитрости. Имя моё Никто! Что это значит? Несмотря на видимое обезличивание, здесь происходит обретение огромной силы, способной успешно противостоять, казалась бы, неминуемой смерти. Называя себя «Никто», Одиссей тем самым выпадает из общего потока бытия, разотождествляет себя с ним и становится неуязвимым. Правда, Одиссей оказывается неспособным долго удержаться на этой высоте и, уже уплывая, кричит с корабля циклопу своё человеческое имя. Его подводит тщеславие. Полифем проклинает героя и просит своего отца, бога морей Посейдона, не дать своему обидчику вернуться домой. С этого и начинается великая Одиссея странствий в море бытия. В этом в высшей степени символическом мифе центральной темой, конечно, является разотождествление личности со своим сугубо внешним проявлением. Нефиксируемость оказывается залогом освобождения. Называя себя «Никто», герой не растворяется, не исчезает, а напротив усиливается. Не это ли «Никто» и было подлинным метафизическим именем Одиссея, которого он не понял, и в результате был обречён на скитания? Ведь «Никто» Одиссея — это не обозначение пустоты, а утверждение чистой субъектности, находящейся вне общих определений и категорий. «Никто» противостоящее Ничто и энтропии. Что же такое чистая субъектность? Вопрос сам по себе вызывающий, поскольку в обществе принято определять личность через принадлежность к чему-то. Семье, национальности, классу, корпорации, конфессии, государству... То есть, индивидуума непременно хотят сделать частью целого, представить через нечто формально большее, чем он сам. По понятным причинам социальная система всегда стремится к выстраиванию иерархии. Самый простой пример — семья, ячейка общества и государства. Неважно, с либеральным государством мы имеем дело или диктатурой. Можно сколько угодно разводить радужную демагогию, но если власти потребуется, семья так называемого простого человека всегда будет принесена в жертву государству. Принадлежность — вот ключевое слово, с помощью которого контролируется индивидуальное сознание. Большинство людей с рождения живет в заданных координатах и воспринимает окружающую их реальность как само собой разумеющуюся и единственно возможную данность. Естественно, есть конфликты, разногласия, но в целом массы людей отождествляют своё частное с общим. Однако и в случаях, когда человек начинает всерьёз ставить перед собой вопрос «кто я?», обработанное сознание предлагает ему определиться с принадлежностью. В результате размышления сразу же ставятся на путь ухода от сути. Безусловно, самоидентификация личности во внешнем мире, отождествление себя с более общими понятиями так или иначе необходимы, но для подлинного, глубинного Я всё это не может быть определяющим. Рабство у идентичности никогда не позволит этому Я раскрыться. В христианском апофатическом богословии сущность Божественного выражается через отрицание. Творец не имеет определений. Он не то, не то, и не то, и так до бесконечности. Но что если применить апофатический метод по отношению к человеку? До известной степени, конечно, поскольку человек не Бог. Последовательная цепь отрицаний идентичностей человека и будет выявлением чистой субъектности. Понятно, что тут же возникает вопрос: не является ли такое освобождение в действительности разрушением человека? В конце концов, разве не избавлением от идентичностей занимается современная нам глобалистская цивилизация? Ответ отрицательный. Глобализм как раз и есть абсолютизация идентичности индивидуума и общества. Да, современная цивилизация стирает старые виды идентичностей или превращает их в симулякры, но одновременно предельно размывает границы между человеком и внешним миром. В итоге личность должна окончательно раствориться в глобальном обществе. Рассуждая же о достижении чистой субъектности, мы говорим о прямо противоположном процессе. Глубинная суть происходящих на наших глазах событий в постепенном обнажении главного метафизического конфликта: противостоянии чистого субъекта, искры Божьей, и энтропийного бытия. Люди ещё держатся за старые идентичности вроде национальностей или идеологий, но их тупиковость становится всё более тягостной. Если они вдруг удачно срабатывают в одном моменте, то обязательно становятся тормозом в другом. Из сказанного вовсе не следует, что идентичности можно запросто выбросить на свалку истории. Нужно осознано перерасти их. И путь этот индивидуален. |
