|
|
Деньги Капитал как субъект истории Деньги являются высшей реальностью современного мира, победившим всех конкурентов универсальным идолом. Жак Аттали справедливо называет нынешний исторический этап «денежным строем», Ordre d'Argent. Наше время характеризуется полным триумфом денег, которые стали своего рода тоталитарным эквивалентом, общим знаменателем для всех вещей и процессов реальности. Сбылись тревожные предвидения Маркса, утверждавшего (в «Капитале»), что может наступить время, когда единственным субъектом истории останется Капитал. Деньги представляют собой сегодня универсальный эквивалент «чистого количества», сконцентрировавший в себе все остальные параметры материальности. То, что было на прежних этапах истории материальной, инерциальной преградой для осуществления духовных начинаний, сегодня превратилось в абсолютизированную и приобретшую автономность массу. Капитал не просто вобрал в себя результаты истории, он тщится заменить божество, воссоздавая по своей прихоти самые разнообразные события прошлого, причем трактуя их в произвольном ключе. В питаемой Капиталом индустрии образов поп-звездами становятся диктаторы и тираны, маньяки и ничтожества, фиктивные персонажи и святые. Деньги обладают абсолютной властью над настоящим, а следовательно, способны воссоздавать прошлое и управлять будущим. Деньги — единственное содержание постмодерна. Их нельзя иметь, это они имеют нас, превращая любое начинание, любую инициативу, любое предприятие в сервильное обслуживание цифровой массы. Больше нет капиталистов и хозяев, все — только менеджеры, слуги перемещения Капитала по его прихотливым, своевольным путям. Капитал преодолел капитализм, деньги поработили своих владельцев, постепенно превратившись из инструмента в самостоятельное господствующее существо. «Белая точка» фигуры Кузанского Капитал, стремясь стать чистым количеством, имеет перед своим последним шагом к планетарному триумфу целый веер того, что он пока еще не преодолел, не изжил, не переварил, не трансформировал в экран, заполненный послушным мельканием фосфорисцентных миражей. Этот веер есть остаток жизни, последняя гранула света в знаменитой фигуре Николая Кузанского, которая представляет собой два взаимопроникающих треугольника — черный и белый. В ходе деградации реальности белый треугольник сужается, стягиваясь к точке. Черный становится всей плоскостью. Это и есть «царство количества» (по выражению Рене Генона) или «денежный строй» (Аттали). Иначе это называется «постисторией» (Бодрийяр) или «постиндустриаль ным обществом» (Бэлл). Маленькая белая точка, рассеянная повсюду, но сущностно единая — лишь она противосто ит темному давлению денег. Поиск ее, утверждение ее, служение ей составляет жизненный смысл современного нонконформизма, смысл священной войны против темной магии Капитала. Капитал стремится преодолеть последние преграды для своей тотальной онтологической свободы. Эти «преграды» должны сплотиться в «единый фронт». Фронт «белой точки». Но для этого надо пристально исследовать все пласты реальности, в которых могут скрываться кванты того, что не есть деньги. Деньги против времени и пространства Так как Капитал хочет управлять всей реальностью, ему необходимо подчинить себе две наиболее обобщающие модальнос ти — время и пространство. Все время и все пространство, которые имеют автономное от денег существование, представля ют для капитала угрозу, урезывают его могущество. Если бы у времени и пространства не было качественных сторон, это не составляло бы для Капитала проблемы. Но это не так. Существует качественное время, и оно называется «историей». Существует качественное пространство, и оно называется «сакральной территорией» или «геополитической картой». Это и есть два последних проявления «белой точки». Когда-то сама история и сама территория были преградами для человеческого духа, стремившегося к вечности по ту сторону времени и к освобождению от всех ситуативных ограничений. Но времена духовной полноты давно прошли. Сейчас мировое зло настолько сконцентрированно и экстериоризированно, что все его предшествующие воплощения представляются почти святостью. Если раньше «история и территория» подлежали преодолению, то перед лицом «тотальной доминации Капитала» их следует защищать. История — это время, имеющее содержание, а территория — пространство, имеющее смысл. Капитал хочет выжать содержание и смысл и заменить их собой. «Сколько стот минута эфирного времени?» «Сколько стоит этот участок земли?» То время, которое не явлется эфирным, и та земля, которая не продается, не существуют в мире Капитала. Это пережитки «варварских цивилизаций». От сакрального времени через рабочее время к эфирному времени. От сакральной территории через землевладение к контролю над виртуальным пространством. Такова логика планетарного наступления Капитала на жизнь, логика финансового Спектакля. Поэтому лозунги «конца истории» и «мондиализма», «единого мира» являются боевым кличем лакеев количественного чудовища. Фраза «End of History» на деле означает «End to History». А денонсация «геополитики как лженауки» в устах либерала означает не что иное как его агрессивную решимость покончить с множественностью своеобразных культур и цивилизаций земли. Они провозглашают то, что хотели бы видеть. Даже не они сами, а тот, кто стоит — точнее, ползет — за ними, тлетворно дышит сквозь них. Деградация светлого неба Почему именно деньги оказались «телом антихриста»? А не жестокость, властолюбие, извращения, как то представляло себе эсхатологическое воображение древних. Почему Цезарь Борджиа, Макиавелли или Сен-Фон де Сада выглядят трагическими романтиками в сравнении с аккуратненькими (и не исключено, что вполне моральными) «голден бойз» мировых бирж? В традиционном обществе «деньги» сами по себе были сакральными, качественными. Тогда они были не капиталом, а вещественным сгустком солнечной жизни. Их чеканили жрецы, украшая священными символами, приближающи ми к небу и свету. Ими владели только достойные, передавая как талисман. Эта сакральная природа денег сохранилась и в русском слове. «Деньги» происходят от тюркского корня, означавшего «небо», «дингир», «тэнгри». Так же у тюрок называлось и высшее божество. Некогда деньги были материальным выражением света, сгущенным светом благородного золота. Но постепенно их природа изменилась на прямо противоположную. Вначале прерогатива чеканки монет была отнята у касты жрецов в пользу второй касты—воинов и князей. Позже финансовые вопросы были перепоручены еще более низкому сословию — буржуазии вместе с мировым отребьем ростовщиков, менял, принадлежавших к неприкасаемым. Потом вместо золота стали циркулировать банкноты как обязательство это золото при необходимости предоставить. И наконец, в 70-е и этот пережиток «качества» был упразднен, и бумажки перестали быть обеспечены «сгущенным светом». Теперь и сами банкноты стали замещаться карточками и виртуальными кодами, и процесс десакрализации дошел до своего предела. Полный цикл пройден — от светлого неба качества в материальный ад количества. Фальсификация имиджей Приравнивание вещи или процесса к финансовому эквиваленту означает их вычеркивание из бытия. Если есть цена, стоимость, значит содержание вытеснено. Подлинное бытие есть то, что имеет центр в самом себе. Все остальное — подделка, фальсификат, мираж, управляемая кем-то посторонним галлюцинация. Демон денег фальсифицирует ткань реальности, легко превращая любую вещь вначале в цифровой код, а затем в плоскостной, но завораживающий экранный имидж. Причем стратегия Капитала настолько тонка, что он не атакует противника — «белую точку» — в лоб. Он стремится вначале выяснить ее внутреннее черное ядро, а затем искусственно обелить. Тьма хочет сама выставить от себя «белую точку». Поэтому Капитал финансирует Революцию, превращает цифры в образы, заставляет механику кристаллов имитировать органику жизни. Помимо своей воли участниками грандиозного спектакля, выстроенного деньгами, становятся все те, кто по инерции принадлежит к иной реальности. Контркультура превращается в арсенал идей для рекламных роликов, исламские террористы становятся героями видеоклипов, радикальная оппозиция перемалывается в фоновый инструментал в стиле «амбиент» или в ярлык для одеколона. Из ГУЛАГа и Освенцима можно было выйти. Но как можно выйти из тесных рамок экрана? Тогда он осознает нас… Изучение истории и географии — без внешнего финансового стимула, без заказа — становятся сегодня такими же революционными занятиями, как изготовление самодельных взрывных устройств. Более революционными занятиями. Вырвать любую вещь — малую или большую — из-под бремени Капитала — в настоящее время приравнивается к подвигам Геракла. Но любое усилие будет тщетным, пока мы не поймем со всей ответственностью, как глубоко внизу мы все очутились. Все прежние рецепты не действительны. Магия Капитала чудовищно сильна и эффективна. Она преодолела классы и нации, сломила государства и сословия. И тот малый островок сопротивления, который еще остался — наша «белая точка» — вот-вот грозит рухнуть под мягким давлением надвигающейся кромешной ночи смыслов. Если мы не заглянем в самый центр этого ада, если мы не сможем осознать последней тайны финансового дракона, зверя, мы фатально проиграем нашу битву, а монстр легко и без усилий превратит наши лозунги и позиции, наши идеи и наши доктрины в уютную развлекательную телерезерва цию, «кино не для всех». Без такого интеллектуального рывка, без прозрения, без жертвенного прыжка в пасть чудовища, без мужественного прослеживания всего механизма, превращающего живое в мертвое, вплоть до корней, до истоков, до сверхплотного, мясистого, ядовитого ядра, нам не победить. Нам даже не начать сражения. Задача крайне трудна, почти невыполнима. Особенно страшно оттого, что ее насущность так слабо осознается. Если мы не сможем осознать Капитал, он осознает нас. Перепечатано из журнала "Вторжение", №8, 1998. |
