|
|
Творения второго порядка Искусство искусственного интеллекта Автор и переводчик Маруся Климова как-то писала о своем конфликте с автором, который не заплатил ей за перевод своего текста. Маруся нашла какого-то шарлатана, дающего платные юридические консультации, и он на беглой смеси блатной фени и адвокатского наречия объяснил, как выпутаться из ситуации. «Адвокат» особенно напирал на тот факт, что Маруся – переводчица, в отличие от ее оппонента, обычного автора. Все это очень остроумно описано в каком-то романе Климовой. Спустя три десятилетия наивное дилетантство консультанта обрело новую актуальность в связи с наступлением так называемого искусственного интеллекта, который из чисто инструментального средства стремительно занимает главенствующее место, вытесняя человека. Диспозиция автора и переводчика, так просто разрешенная «адвокатом» в романе Маруси Климовой, на новом технологическом витке разрешается так же. Программные переводчики справляются со своими задачами не лучшим образом, особенно с тексами, в которых есть содержательная глубина или художественная тонкость. При этом искусственный интеллект в качестве автора у широких масс, кажется, уже не вызывает сомнений. Ведь сочинителю необязательно понимать и чувствовать написанное, в то время как переводчик скован здесь по рукам и ногам. Автомат для поглощения пищи Искусство, как известно, рождается на пересечении двух устремлений: творения и восприятия. Одного произведения недостаточно – необходима еще и аудитория, принимающая его за искусство. Поэтому настоящая программа-творец должна не только генерировать объекты, но и уметь воспринимать их во всем ансамбле контекстов – эстетическом, чувственном, интеллектуальном, культурном, социальном, политическом и прочих. Целесообразность такой программы тождественна целесообразности автомата по приготовлению и одновременно поглощению пищи. Человек на этом поприще малопригоден: мало того что он обременен гастрономическими предпочтениями (иногда весьма нетерпимыми), так еще и ограничен быстро утоляемым аппетитом. Заменив человека автоматом, мы могли бы утилизировать на порядки больше пищи, причем самой разнообразной, вплоть до абсолютно несъедобной. Только вот кому это нужно - создавать и уничтожать еду? Творчество – одна из немногих способностей, отличающих человека от других живых существ на Земле. Но и эту способность пытаются подменить алгоритмической имитацией, не просто не имеющей отношения к искусству, но даже не живой, не обладающей ни целями, ни потребностями творческого самовыражения. Искусственный интеллект в качестве художника – это, натурально, автомат по производству и поглощению пищи. Создание столь бессмысленного артефакта, в принципе, могло бы сойти за произведение искусства, но не вторичные поделки этого рукотворного «творца». Нейронная сеть Тем не менее, большая часть массовой культуры настолько неприхотлива к аудитории, что ее производство вполне можно доверить искусственному интеллекту. Бульварное чтиво в одноразовых переплетах или жанровое продюсерское кино – здесь давно не осталось никакого творчества. А потребитель этой макулатуры обнищал духом настолько, что вряд ли способен сойти с колеи. Как же так получилось? Восприятие человека, в том числе его предпочтения, обусловлены складывающейся в течение жизни нейронной сети мозга. Именно работу этой нейронной сети, кстати, и моделируют программы искусственного интеллекта. Чем младше человек, тем пластичнее его мозг – тем восприимчивее человек к новому. На этом строятся воспитание и образование – на навязывании (мягком или грубом) полезного контекста, на формировании важных для родителей и учителей преференций ребенка. Однако обучаемость, пластичность нейронной сети, работает как на возвышение человека, так и на нисхождение. Причем деградировать гораздо легче, нежели совершенствоваться, чем и пользуется массовая культура, низводя своих адептов до совсем невразумительной пародии. Всеядность потребителя поп-культуры такова, что уже сейчас авторов анонимного творчества «на потеху публики» можно заменить искусственным интеллектом. Автоматы по производству одноразовых детективов рентабельнее неудавшихся писателей и гораздо функциональнее в плане жанровой настройки. А так как массовая культура движется в направлении все большей деградации, то, возможно, это вообще единственный выход, ведь скоро ни один писатель, даже самый никудышный, не сможет в полной мере соответствовать предпочтениям аудитории. Так низко сможет просесть лишь бесстрастная программа, равнодушная к каким бы то ни было сторонним оценкам. Снобы от современного искусства Черный сарказм истории подменил самую невзыскательную аудиторию, даже не проявляющую культурных амбиций, самодовольной и заносчивой публикой – снобами от современного искусства. Примитивные романы и сценарии пока еще не под силу искусственному интеллекту, а вот визуальное творчество уже сейчас вполне доступно. В модные галереи просачиваются картины, сделанные компьютерами. Их выставляют на аукционах, причем находятся покупатели, готовые расстаться с внушительными суммами. Весь двадцатый век ушел на тотальную коммерциализацию визуального искусства. Оно превратилось в вульгарный рынок с астрономическими ценниками, единственная загадка которого кроется в таинстве ценообразования. Между творцом и аудиторией вырос целый лес высокооплачиваемых посредников – всевозможных экспертов, искусствоведов, галерейщиков, аналитиков, журналистов... Критерии, хоть и весьма условные, все же покрыли область визуальных изысканий. Главный критерий, разумеется, сосредоточен на фигуре автора. Финансовым очарованием авторства пронизано все, оно присутствует в любой оценке, в любой речи художественного эксперта, причем часто через запятую с упоминанием знаменитой концепции Ролана Барта о смерти автора. Логические и философские противоречия здесь никого не смущают. Как в сложившуюся систему впишется творчество искусственного интеллекта? Здесь ценность каждой картины художника обратно пропорциональна их доступному количеству. Если на рынке имеются 10 картин Матисса, суммарная стоимость которых 1,000,000 единиц, то после изъятия 8 картин оставшиеся 2 снова будут стоить 1,000,000. Потому что важно исключительно имя Матисса. Как сюда впишется искусственно генерируемое искусство, у которого может быть сколько угодно произведений? Это вопрос не художественной оценки, а исключительно финансовой. После необратимой коммерциализации искусства любой серьезный разговор о нем начинается и заканчивается деньгами. Копирайт Возможно, проблема будет решена посредством копирайтных ограничений. Если все же допустить, что компьютер и правда станет выдавать востребованные аудиторией произведения, алгоритмы искусственного интеллекта можно привязать патентами к их авторам и владельцам. Когда-то простота и дешевизна копирования информации (программ, книг, музыки, изображений, фильмов…) открыла перед человечеством огромные возможности. Нечто похожее описано в Библии в истории о том, как Иисус накормил 5000 человек пятью хлебами и двумя рыбами. Подобное чудо в эпоху патентного капитализма называется нелегальным тиражированием чужой интеллектуальной собственности. Общество покрывается все более густой сетью ограничений, одним из которых является институт копирайта. Выгодополучатели от живописи могли бы просто не допустить картины искусственного интеллекта в галереи, но, наверняка, они предпочтут оседлать и эту сомнительную струю. Розыгрыш Ги Дебора Когда-то, в середине XX века, ситуационист Ги Дебор устроил выставку картин неизвестного абстракциониста. Авангардные критики пришли в восторг, снобистская парижская публика ликовала. Однако в конце представления Дебор открыл завесу авторства – представленные работы были написаны шимпанзе. Ги Дебор целился в спектакль, пытаясь указать на него и дискредитировать. Однако спектакль оказался более изворотливым, нежели предполагалось. Он не только окультурил радикальный жест Дебора, но и приравнял к произведениям искусства поделки его обезьяны. Теперь уже мало кого удивят выставки картин шимпанзе или их двоюродных собратьев – не умеющих рисовать художников. Искусство, пропущенное через фильтр нечленораздельных культурологических объяснений и туманных оценок финансовых экспертов, давно утратило свежесть непосредственного воздействия – теперь его потребляют только как составной ингредиент. В таком случае, почему бы не выпустить на сцену машину? Гуманитарно образованная публика в этом ничего не понимает, то есть прислушивается самым чистым образом – как к музыке. Невидимая цель Еще раз вернемся к двойственной природе искусства: оно существует как встреча творения с воспринимающей аудиторией. Оба компонента необходимы, что в явном виде демонстрируют пограничные культурные эксперименты вроде реди-мейдов Марселя Дюшана, квадратов Казимира Малевича или поп-арта Энди Уорхола. Здесь задача художника сводится к улавливанию момента, когда подобный экспонат можно было бы предъявить публике в качестве произведения. Тонкое и глубокое прочувствование парадигмального сдвига, приоткрывающегося завесу для чего-то абсолютно нового, что зритель готов воспринять в самом радикальном, неприкрытом виде. Такие открытия подробно анализируются в монографиях искусствоведов спустя годы и десятилетия, но предсказать их они не способны. Потому что главное в радикальных жестах – не анализ, а интуиция. Компьютер без интуиции способен имитировать чужие открытия (перестающие быть таковыми после того, как они случились), но сам попасть в невидимую цель, переворачивающую культуру, может только случайно. Причем определить это попадание у искусственного интеллекта тоже не получится, попадание констатирует снова человек. Четвертая волна капитализма Теперь поговорим об общественно-экономических условиях, в которых возникает искусство искусственного интеллекта. Это капитализм, который сопряжен с регулярными экономическими кризисами - его рифмой, повторяющейся в конце каждой строчки. Чтобы сгладить или проскочить кризис, капитализму приходится расширяться – открывать новые рынки сбыта. История уже пережила три глобальных цунами капитализма, последовательного поглощения человечества и планеты. Вкратце их перечислим. 1. Социологическая волна. В рамках национальных государств в рынок втащили все население, которое до этого в буржуазных отношениях практически не участвовало. Не только жители крупных городов, но все вообще оказались участниками бесчисленных рыночных транзакций. О спокойной жизни на социальной периферии пришлось забыть. 2. Географическая волна. Капитализм вестернизировал самобытные цивилизации, далекие от его ценностей и отношений. В увечной философской картине мира, где каждое общество проходит один и тот же цивилизационный путь и Запад находится в самом его авангарде, подобное агрессивное вмешательство виделось окультуриванием отсталых народов. Им тоже пришлось расстаться с привычной жизнью. 3. Временная волна. Исчерпав социологические глубины и планетарные широты, капитализм решил освоить будущее, закабалив сначала значимых экономических субъектов, а потом и все население жизнью и работой в кредит. Не только настоящее, но и будущее подпало под пяту спекулятивного капитала, все более вырождающегося в цифровую абстракцию. Однако даже будущее оказалось не бездонным. Поэтому капитализму пришлось выдумывать что-то еще более несуразное, куда можно было бы просочиться своими финансовыми щупальцами. 4. Виртуальная волна. Открыв для общества сетевое пространство, глобальный капитализм немедленно завладел и им, навязав рыночные отношения на несуществующие в реальности объекты. Пандемия COVID-19 – один из эпизодов изъятия человека из действительности и транспонирования в виртуал. Здесь в прямом смысле продается воздух – то, что можно растиражировать без каких-либо затрат, парой кликов мыши, но за что человек, превращенный в пользователя, согласен расплачиваться результатами реальной работы. Четвертая волна открыла широчайшее пространство для маневра. Тем, кто попроще, можно продавать артефакты для групповых компьютерных игр. Более солидные инвесторы обзаведутся земельными участками на других планетах, чтобы иметь запасной вариант на случай скоропостижной смерти Земли. Рекламный гламур Илона Маска уже работает в этом направлении. Планетарный капитализм напечатал слишком много денег – вся Земля столько не стоит. Поэтому придется осваивать новые планеты и звездные системы. Хотя бы виртуально. Ведь спекулятивный рынок ценных бумаг ничем не реальнее продажи участков на каком-нибудь Марсе. Творения второго порядка Итак, человек низводится до состояния потребителя массовой культуры или пользователя информационных систем, в то время как искусственный интеллект преображается из инструментального средства в творца. Отныне он конкурирует с человеком не только на прикладном уровне – скоростью и аккуратностью исполнения - но оспаривает концептуальное превосходство, сам становясь творцом. Однако изначально это не входит в намерения машины, выбор делает все тот же человек – дистанцировавшаяся от остальных группа, видящая свои цели в отрыве от целей остального человечества. Искусство искусственного интеллекта – это и есть четвертая волна капитализма, виртуализация общественно-экономических отношений. Не столь прозаичная, как продажа артефактов в компьютерных играх, и не настолько фантастическая, как переселение на другие планеты, но вскрывающая огромный резерв для финансового покрытия, как когда-то были втянуты в буржуазные отношения низшие классы, география и время. Мы становимся свидетелями кардинальных изменений. Виртуальная жизнь заменяет реальную, а искусство алгоритмов вытесняет полноценное творение. После смерти Бога человек занял его место, из творения он сам превратился в творца. Теперь эстафету принимает машина. Ее искусство пока слишком непритязательно и поверхностно, но, во-первых, оно намерено прогрессировать, а, во-вторых, человек со своим пластичным мышлением, будет все больше подстраиваться под доминирующий уровень – уровень творения второго порядка. Искусственный интеллект вытеснит человека, как когда-то человек вытеснил Бога. И творения второго порядка (или третьего, если считать, что Бог все еще жив) станут просто творениями. А мир – виртуальным пространством, наполненным искусством самого неприхотливого свойства, сгенерированным мертвыми автоматами без чувств, смысла и вдохновения. |
