#32. Математика


Вадим Климов
Рандеву с бутылкой Клейна

Светлана работала кассиршей в круглосуточном супермаркете. Смена ее только началась, на часах было 22:45. Близилось время, когда переставали пробивать алкоголь.

У единственной кассы выстроилась очередь. Суровые мужчины с бутылками взволнованно посматривали на часы, никому не хотелось остаться ночью без напитков.

Светлана пробила литровый пакет дешевого полусладкого вина. Мужичок весьма помятого вида со стеснительной идиотской улыбкой начал медленно отсчитывать необходимую сумму мелкой монетой.

Очередь загудела.

— Раньше надо было считать.

— Паскуда.

— Нищеброд запойный.

Светлана взглянула на часы в углу монитора. Без десяти. Где-то в глубине зала разбилась бутылка, послышались крики.

— Да я два года…

— А ведь я не всегда работала в супермаркете, — жеманно начала Светлана.

И, несмотря на позднее время и неоплаченные бутылки, очередь стихла и заворожено уставилась на кассиршу. Десяток сумеречных физиономий осклабились и обратились в слух.

— Когда-то я была архитектором… Дизайнером интерьеров. Обделывала такие дворцы, к которым вас на пушечный выстрел не подпустили бы.

— Долго он еще своими копейками звенеть будет? — раздался недовольный голос.

Улыбающийся идиот выронил мелочь и затравленно обернулся к остальным. Подсчеты предстояло начинать сначала. Не зная, как поступить, идиот схватил пакет вина и ринулся к выходу.

— Пусть бежит.

— Историю!

— Рассказывайте свою историю!

Светлана бросила на беглеца безразличный взгляд. Бедолага так плохо вписался в дверной проем, что потерял равновесие и рухнул прямо на пакет с вином. Никто, кроме Светланы, не обратил на него внимания.

— Я была в то время художницей, хозяйкой модной галереи. Всякую шушеру туда не пускали. На входе всегда дежурили такие громилы, что шушера и не лезла. А ведь мы славились великолепными фуршетами. Дорогое шампанское, изысканные закуски… Дамы в вечерних платьях… Я продавала картины и…

Кассирша только теперь заметила, что количество слушателей заметно выросло. Весь магазин пришел к кассе. Даже бедолага в залитых вином бежевых брюках стоял с извиняющейся улыбкой.

— Пожалуйста, дальше.

— Умоляем, не останавливайтесь.

Кассирше импонировало внимание. Ей нравилось, когда грубые мужчины забывали обо всем на свете и слушали только ее.

— Я зашибала деньги модельером, гребла валюту лопатой. У меня была своя яхта, свой яхт-клуб, личный самолет и личный аэродром. Я была капитаном дальнего плавания на личном лайнере водоизмещением в тысячу круглосуточных супермаркетов. За моими эскизами гонялись самые богатые знаменитости, отрывали их вместе с руками. У меня до сих пор болит рука, потому что мне ее чуть не оторвали.

— У вас самые красивые в мире руки, — признался трясущийся доходяга, пенсионер с желтым лицом и внушительными мешками под глазами.

— Я знаю, — сказала Светлана. — Но все равно спасибо.

— Вы позволите? — Помятый идиот в винных брюках припал искусанными губами к одной из рук кассирши.

— Ах!

У кассы собралось уже не меньше сотни слушателей. Все ждали продолжения.

— Прекратите ее облизывать.

— Кто-нибудь, уберите этого идиота, пусть она рассказывает.

Идиота отогнали. Светлана обвела присутствующих торжественным взглядом.

— Я работала дельфином, была хозяйкой самого крупного в Европе дельфинария. Я прекрасно плаваю на спине и особенно на животе. Видел ли кто-нибудь из вас более шикарный живот, нежели мой? А спину? Вы видели мою спину?

Мужчины замотали головами.

— Мы с дельфинами объездили целый мир. Все мечтали побывать на наших шоу. И главным номером был мой. Я готовила его несколько лет, для чего пришлось выучиться на режиссера в Копенгагенской киношколе. Закончила ее одновременно с Ларсом фон Триером и Карлом Теодором Дрейером. Я стала самым известным в мире дельфином. И притом самым талантливым.

Зал неожиданно загудел, раздался скрежет, лязганье, звон разбивающейся посуды.

— Время…

— Время… — испуганно зашептала очередь.

Стеллажи с алкоголем накренились, бутылки попадали на пол и разбились. А те, что были в руках покупателей, превратились в уродливые желтые веники.

— Время!

Внезапно все смолкло, и низкий голос торжественно объявил:

— Двадцать три часа ноль минут!

Мужчины в очереди напоминали побитых собачек. Они бросали на Светлану затравленные взгляды, но она больше не была ни архитектором, ни дизайнером интерьеров, ни художницей, ни галерейщиком, ни модельером, ни капитаном корабля, ни дельфином, ни режиссером. В одиннадцать часов Светлана превратилась в обычную кассиршу, которой нечего было пробивать, кроме безобразных веников из гнилой соломы.

Кассирша с бэйджиком «Светлана» быстро пересчитала оставленную идиотом мелочь, рассовала монеты по ячейкам и противно объявила:

— Касса не работает. Технический перерыв.

Год спустя…

— Давно вас не видно, — услышала Светлана за спиной и обернулась.

Старик в бордовом пальто, надетом прямо поверх майки.

И это восьмого мая, в мой день рождения, он так вырядился, подумала девушка.

— Вы говорите так, как будто мы с вами старые знакомые…

— Мы и есть старые знакомые, — парировал старик. — Я был вашим клиентом на протяжении всей акции зефира «Русалочка».

Светлана задумалась. Кажется, это была совершенно нескончаемая акция. Она началась в день ее трудоустройства кассиром, а закончилась… Когда же она закончилась?

Старик угадал ее мысли.

— Акция закончилась в день вашего ухода.

Вот так совпадение.

Старик чуть прибавил шагу и взял Светлану под руку.

— Вообще, — он заговорщически посмотрел на девушку, — это было самое лучшее в том супермаркете… — вы и зефир «Русалочка».

Старик достал из кармана ложку и направил ее в сторону магазина, где когда-то работала девушка.

— Вы знаете, что по первому образованию я ювелир? — старик немного подпрыгнул.

— Конечно, — Светлана улыбнулась, — мы же с вами старые знакомые.

— Зефир «Русалочка» по вкусу напоминал мой диплом.

— А каким был на вкус ваш диплом?

— Он был как бутылка Клейна.

— Клейна? — уточнила Светлана.

— Немецкий математик назвал ее Flache, то есть поверхность, однако, стоило его изобретению выпорхнуть из Германии, как в его название вклинилась ошибка — поверхность стали называть Flasche, то есть бутылкой. Бутылкой Клейна. Какая горькая ирония, не правда ли? Феликс Клейн жил аскетом, без каких-либо излишеств, а после своего изобретения начал пить и умер от цирроза печения.

— Забавно.

— Страшного цирроза, в последней стадии разросшегося в четырехмерное пространство.

— Как это? — удивилась Светлана.

— То-то и оно: никто толком не знает. Медики и так не справлялись: цирроз, даже трехмерный, — суровая болезнь, а четырехмерный…

Старик так сильно сжал ладонь Светланы…

— Ай!

Из уголка левого глаза, из самой сердцевины морщинистой паутинки показалась слезинка. И девушка увидела в ней свое отражение. Слегка деформированное, оно подрагивало в такт мыслей старика. Но мысли эти были… не очень веселыми.

— Бутылка в руках пьяницы вытягивается. Ее горлышко удлиняется и сворачивается вниз. А там… Вы следите за моей мыслью?

Светлана кивнула.

— У самого основания горлышко впивается в боковую часть бутылки. И все переворачивается!

Девушка улыбнулась.

— А ведь мы продавали вино под названием «Бутылка Клейна», — вспомнила она. — Вы его покупали.

Старик улыбнулся.

— Конечно. Я только его у вас и брал. Вино и зефир.

— Который по вкусу был что ваш диплом, — добавила девушка.

Собеседник остановился. Его слегка потряхивало. Словно цирроз, переходящий в четвертое измерение. В голове Светланы даже проскочила догадка, а не уж сам ли цирроз знаменитого математика явился ей в образе старика с этим невозможным пальтом в придачу.

— Увы, мой диплом был безвкусной пародией, одномерным симулякром, как сказал бы Жан Бодрийяр.

— Или Герберт Маркузе, — добавила Светлана и рассмеялась.

Улыбка появилась и на лице старика, но она куда-то сползала. Куда-то… в четвертое измерение.

— Кажется, я начинаю припоминать вас.

— Неужели.

Старик недовольно притопнул.

— Ваши покупки всегда были на такую сумму… самую неудобную для сдачи.

— Какую же?

— Что-то трансцендентное… Немыслимая абракадабра… Даже вспоминать противно.

Слезинка скатилась по основанию старческого носа и затерялась в усах.

— Извините, если доставил вам столько хлопот.

Светлана рассмеялась.

— Я рада, что ушла с той работы. И ваши трансцендентные покупки сыграли не последнюю роль в этом. Спасибо вам за них.

Старик усмехнулся. И, на всякий случай, снова притопнул.

— За зефир «Русалочка» и пакетированную «Бутылку Клейна»? — спросил он.

— За их совмещение.

— Ах!

Старик преобразился. Даже в уголках глаз разгладились морщины. Это был уже не старик… Это был Феликс Клейн. Точнее, Август Фердинанд Мебиус. Это были они оба в трансцендентном совмещении. Сигма допотопной математики.

Светлана почувствовала, как пальцы старика проникают под ее кожу, как шелестят там своими желтыми потрескавшимися ногтями, как его затхлое дыхание отравляет ее день рождения. Однако девушка была спокойна.

Вечность пахнет неприятно, подумала она, отдаваясь чужеродному вторжению.

У самого входа в супермаркет, где работала Светлана, она сплелась с трансцендентным, вместив все его четырехмерное обличье.

А старика в тех краях (см. топологию) больше никто не видел.