На смерть Брина Джонса, известного как Muslimgauze Кто-то говорил про него, что он ирландский террорист, кто-то, что он боевик Организации Освобождения Палестины, а кто-то и вообще, что Muslimgauze это группа арабских музыкантов-электронщиков. Кто-то наоборот утверждал, что вся его любовь ко всему арабскому не более, чем показная — просто удачно придуманная скандальная фишка, позволяющая постоянно поддерживать культовый статус. Теперь это уже все не важно. Брин Джонс больше не запишет ни одного альбома и не произведет ни одного скандала, а его имя, вне зависимости от чьего-то мнения, навсегда останется культовым. Я не был особенно знаком с его философией и с его политическими убеждениями. Знал только, как и все, что он имеет большое пристрастие ко всему, что исходит из мусульманского мира, что деньги, вырученые от продажи некоторых альбомов переводились на счета различных фондов арабских радикальных организаций, что он неоднократно заявлял о своей симпатии к ливийским и палестинским террористам, к людям, устроившим взрыв в World Trade Center, к чеченским боевикам... Теперь это тоже уже не важно. За 15 лет своей музыкальной деятельности он произвел на свет более девяти десятков альбомов, постоянно опережая на пол шага, а то и на шаг модные веяния в мире электронной музыки. И постоянно оставаясь при этом полностью узнаваемым и стопроцентно идентифицируемым. Он прогрессировал от эмбиента до скрежещущего и скрипящего IDM, через всю его музыку проходят великолепные восточные мотивы и безумные, трансовые, одному только ему присущие перкуссионные ритмы. Мне не очень нравилось то, что он делал в последние годы, на мой взгляд он слишком увлекся сэмплерными штуками и модными ломаными ритмами. Самых ранних его альбомов я не слышал вообще. Больше всего мне нравилась его музыка первой половины 90-х. Говорили, что новые его вещи будут более близки к музыке того периода — я с нетерпением ждал их выхода. Но что бы там ни было, я поставил бы ему памятник уже только за United States of Islam и Vote Hezbollah. Это далеко не единственные его альбомы, которые я люблю и могу слушать бесконечно, но для памятника достаточно даже и их. В начале января должен был выйти альбом его ремиксов на музыку московских «Видов Рыб» — я так и не знаю, вышел ли он, выйдет ли вообще... Но я ставлю его на кассете, слушаю так внимательно, как, пожалуй, не слушал ни разу до этого — все теперь звучит совершенно по другому... Нет, не просто из-за смерти, а из-за того, что это — последнее. Само слово «последнее» придает звучанию некий жутковатый оттенок. Конечно, там нет того, что я пытаюсь услышать... Я не мусульманин и не верю в Аллаха. Я даже не знаю, верил ли в него Брин Джонс. Я вообще не знаю, во что он верил и верил ли во что-то. Я не знаю, как он хотел бы, что бы были обставлены его похороны, какой ритуал он хотел бы. Я просто ставлю еще раз «United States of Islam», надеваю наушники и молча слушаю музыку, которой больше никогда не будет. Сетевой журнал :LENIN: №1 (26 января 1999). |