#31. Шум


Дмитрий Николов
Красота требует

Симулировать удивление Лике не пришлось — она до последнего не верила в то, что всё происходящее — наяву. Вспышки бесчисленных камер, софиты, слетевшиеся чтобы задержать свой взгляд только на ней. На Королеве. Приятное покалывание диадемы в залитых лаком волосах, сыплющиеся со всех сторон неискренние поцелуи соперниц — о, если бы слюна могла убивать, они бы отравили каждого в зале! — опускающаяся на плечо шёлковая лента, оказавшаяся неожиданно тяжёлой…

Своего благодетеля Лика так и не увидела. Посредник Артур не назвал его имени, не показал фото. Новоиспечённая Королева представляла, как сразу после награждения в гримёрку ворвётся целая орава телохранителей, разгоняя полуголых девиц , чтобы толстый араб в белоснежном таубе и куфии мог овладеть ею прямо тут же, хватая ухоженное тело пухлыми пальцами. За всё нужно платить, особенно за титул Мисс Вселенная. Денег, чтобы исполнить мечту её жизни, у Лики не было, но была красота. И теперь она принадлежала человеку, чьё имя не знала и чьё лицо не видела ни разу в жизни.

Шейх не появился. Вместо него пришёл Артур и, вручив билеты на чартер, сказал, что у Лики неделя на сборы. Время тянулось медленно. Первые три дня она смотрела телевизор, где по всем каналам крутили десятисекундный закольцованный ролик, на котором женщина в дорогом платье, лишь отдалённо схожая с Ликой, прикрывает ладонью распахнутый от удивления ротик, не касаясь щеками, изображает поцелуи, принимает регалии и церемонно, точно английская королева, машет в камеру.

Особенно нравились ей новости зарубежные. Слушая очередной репортаж о «рашн квин», Лика представляла себя Екатериной Великой — других императриц она не знала. Несколько раз приезжали журналисты, но вскоре новостная волна сошла на нет, и телефон замолчал, впал в спячку вместе с дверным звонком. В одиночестве она ходила по пыльным комнатам, замирая с благоговением, как в детстве, перед тициановой Саломеей — репродукция прикрывала дыру на двери в ванную. Мама, всю жизнь звавшая Лику Королёву «Королевой», её триумфа так и не увидела, умерла, а на близких подруг времени у Лики никогда не было, да и могут ли быть подруги у Королевы?

При этих мыслях она всегда представляла предстоящую жизнь в гареме шейха, где её поджидали не просто подруги, но новые соперницы. Впрочем, Лика не сомневалась в скорой победе и над ними — кто может оспорить действующий титул Мисс Вселенная? Приятно щекотала душу подходящая фраза из полузабытого кинофильма: «Господин назначил меня любимой женой!». Но тревога перед неизвестностью давала о себе знать, нарастая день ото дня.

Немного успокоил Лику лишь вид частного лайнера, дорожка и прилетевший за ней личный камердинер шейха. Летели молча; Ликин английский не выдерживал никакой критики, а русского её сопровождающий не знал. Несколько раз она пыталась объясниться на жестах, но собеседник вежливо игнорировал все поползновения, подсовывая в ответ на расспросы о шейхе то бутылку минералки, то полотенце, будто валяя дурака. Ничего, Лика не сомневалась, что обязательно найдёт общий язык с будущим мужем — «у всех мужиков кнопка находится в одном месте». Из самолёта спутники пересели в люксовый спорткар, доставивший их к подножию гигантского небоскрёба.

После нескольких минут ожидания камердинер пригласил Лику в огромную залу почти без мебели. Сделав несколько неуверенных шагов, гостья смогла разглядеть, сидящего на островке ковра в дальнем углу сморщенного человечка в традиционном балахоне, что безразличными, словно у ящерицы, глазами следил за каждым её движением.

Мысли метались в голове, Лика представляла себе всё что угодно, кроме этого. Скольких «папиков» она не встречала за свою жизнь, но ни один из них не был старше пятидесяти пяти. То ли либидо к этому возрасту слабеет, то ли мозгов больше становится.

«Ну ничего, — успокаивала себя Лика, — раньше помрёт».

Тренированное тело само выправило осанку и пустило бёдра враскачку, теперь она шла прямо к шейху. Старик поднял указательный палец и сделал им несколько круговых движений. Камердинер было собрался перевести, но профессиональная конкурсантка уже кружилась, вихря подол шёлкового платья. Шейх удовлетворённо кивнул и сделал отсылающий жест, легонько махнув посетителям тыльной стороной ладони.

Лика церемонно кивнула и двинулась обратно к лифту, не огорчаясь, что смотрины оказались такими короткими. Может быть, съев соответствующую пилюлю, шейх сподобится залезть на неё раз-другой… Даже с учётом этого, в плане секса замужество обещало быть непритязательным. Конечно, всеобщее молчание резало слух, но Лика списывала это на особенности менталитета.

«Может оно и к лучшему, с нашими бы так не вышло — сразу бы в душу полезли».

Лифт опустился на несколько этажей и распахнулся у небольшого предбанника. Камердинер вручил Лике пакет с вещами и указал на дверь, которая вела в святая святых — гарем. Оставшись одна, Королева надела приятный на ощупь балахон; скрыв тело, одежда оставила на виду лишь лицо и кисти рук. Нерешительно помявшись, уже наложницей, она шагнула за дверь.

Звук бросился в уши Лике до того, как она сумела разглядеть тонущее в полумраке помещение. Звук был одновременно давящим и облегчительным, радостным и грустным. Он длился так долго, что новенькая смогла привыкнуть к скудному освещению и разобрать на фоне багровых портьер силуэты в чёрных балахонах. Лица у многих были скрыты никабами, но по распахнутым ртам наложниц, чьи лица платки не закрывали, можно было понять, откуда исходит этот странный многоголосый вопль.

Ликины мечты о главенстве в гареме сморщились и практически растворились в этом завывании. Когда последний визг надломился и обрушился, погребая басовитые всхлипы, фигуры, не говоря ни слова, стали исчезать за портьерами. Лишь одна, будто замешкавшись, осталась с Ликой наедине и, взяв её под руку, повлекла в сторону.

В молчании они миновали несколько просторных зал, поплутали в лабиринте коридорных развилок и, пройдя через прачечную, оказались, наконец, в кладовке, заваленной мешками стирального порошка. Ликина спутница плюхнулась на мешки, словно в кресло, и сняла никаб.

Красавица, лицо модельное, чуть постарше Лики. Глаза зелёные, брови изящные, губы нежные — практически совершенство, если бы не… отсутствующий нос. Точнее, не так — место, где он раньше располагался, было обозначено заострённым плавником белёсого хряща, обрывавшимся где-то посередине над провалами ноздрей.

«Приехали, — пронеслось у Лики в голове, — пустит этот шейх твоё лицо на корм собакам».

— Меня Галя зовут, — представилась незнакомка. — Украина.

— Лика, Россия, — пролепетала новенькая, чувствуя себя полной дурой.

— Буду говорить быстро, не хочу, чтобы нас застукали, — Галя шумно втянула воздух своей уродливой «двустволкой», как поперёк воли окрестила её нос Лика. — По-английски могёшь? — понимающе кивнув на опущенный Ликин взгляд. — Понятно. Здесь практически никто не может, думаю, специально по всему свету одарённых подбирали. Чтобы не было, как со мной, — Галя указала наманикюренным пальчиком на свой обрубок, — не сопротивляйся, хотя бы в первый раз. Что бы ни произошло. И с разговорами ни к кому не лезь, — добавила она поднимаясь.

— А что? Что должно произойти? — Лика ринулась следом, но наткнулась на предупредительно выставленную руку.

— За мной не ходи, — отрезала Галя и чуть мягче добавила, — погуляй, развейся, осмотрись.

Как только новая знакомая скрылась за дверью, колыхавшаяся в Ликиной груди тревога плеснула через край. Она сползла по стенке; безотчётный страх не давал ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Лика представила себе, как этот престарелый таракан будет терзать её молодое красивое тело. Самое красивое тело во Вселенной. Как он будет колоть ей наркотики, чтобы притупить болевой шок от выдёргивания ногтей… Лика с жалостью покосилась на новый маникюр. Но, может быть, Галя только пугает её? Зашучивает, как полагается поступать с новичком всякому старожилу. А нос её пал жертвой неудачной пластической операции. Не слишком правдоподобно звучит? Так в жизни всякое бывает.

Увещевания помогли. Немного успокоившись, Лика выбралась из кладовки и приступила к обходу владений тренированной походкой Королевы. Гарем занимал два полных этажа, оказавшись действительно огромным. Тренажёрный зал, большой банный комплекс с бассейном, оранжерея, кинотеатр — вот малая часть того, что обнаружила Лика при беглом осмотре. Всюду, куда бы ни пошла новенькая, она встречала замирающие при её появлении фигуры. Наложницы сидели по двое-трое, зачастую молча. Даже если их лица были закрыты платками, Королева чувствовала кожей провожающие её внимательные взгляды.

Обход вызвал двойственные чувства. Да, клетка, зато золотая. Шейх старый, сколько он ещё протянет? Но, гробовая тишина, Галины наставления и спрятанные, точно от самих себя, лица настораживали.

Заварив себе чашку кофе, Лика расположилась на подушках у окна с видом на другие небоскрёбы, между которыми можно было разглядеть голубую дымку моря. Безуспешно пытаясь отвлечься, она в конце концов погрузилась в спасительные воспоминания. Ступенька за ступенькой они вели девочку из провинции к титулу Королевы…

***

Впервые мать привела Лику на конкурс года в четыре, сразу после того, как от них ушёл отец. «От тебя никто никогда не уйдёт, доченька, если ты станешь королевой», — увещевала она дочку. Лика помнила свой первый выход на сцену лишь отрывочно — неудобный, слишком большой номерок на запястье, яркие вспышки, гудящий зал и крики матери. Тогда они ещё не понимали, как всё устроено — мама долго ругала Лику и ещё месяц изнуряла диетами, заставляя часами дефилировать по всей квартире.

Годам к семи, когда за Ликиными плечами был десяток проваленных конкурсов, она уже точно знала — без денег надеяться на победу нечего. Даже завалящий приз зрительских симпатий мог влететь в копеечку. От матери ждать денег не приходилось, стоимость победы на детском региональном конкурсе равнялась цене их провинциальной двушки.

Лика не помнила, как в первый раз познакомилась с дядей Сашей, тогда молодым и, наверное, красивым. Саша был организатором конкурса, где она трижды терпела поражение, замирая в шаге от ленты с золочёными буквами. Её не удивило ни Сашино желание пригласить трёх шестилетних девочек в свой особняк на индивидуальный тренинг, ни спокойное благословляющее согласие их матерей. Тренинг даром не прошёл. Следуя маминым заветам, Лика была терпелива и целеустремлена, делая всё, чему её учат и даже больше. Десять лет спустя, поседевшего и забитого Сашу экстрадируют в кандалах из далёкой южной страны, и это всколыхнёт, впрочем, не слишком сильно, слежавшиеся складки Ликиной памяти. Жалеть ни о чём задним числом она всё равно не станет — где бы она была теперь, если бы не подаренный дядей Сашей титул Маленькая Мисс Сибирь 199…

На скромные гонорары от рекламных контрактов они с мамой выиграли ещё несколько локальных соревнований и пробились в финал всероссийского конкурса. Тут-то Лика и обнаружила, что все сверстницы потянулись вверх тонкими берёзками, на фоне которых она стала казаться низеньким невзрачным пеньком, пусть и с миловидным личиком. Мама прошлась по детскому организму ударной волной народной медицины, биодобавками и гомеопатией. Не помогло. Не прекращая посещать бесчисленные платные занятия, Лика оставила участие в конкурсах красоты на несколько лет. Реклама бижутерии — вот и всё, что грозило ей, если бы дело дальше пошло в таком духе.

Несмотря на это, к выпускному у неё появились первые ухажёры из числа бандитов и нескольких обеспеченных бизнесменов, предлагавших своё покровительство. Лика склонялась то к одним, то к другим, не испытывая, впрочем, подлинных чувств. Что могли ей предложить мужчины? Деньги? «Зелёные», которые подносили Лике, словно богине, её ухажёры не были конечной целью. Разве деньги и восхищение одного человека могут заменить всеобщий восторг, обожание, зависть, адресованные победительнице — Мисс Мира, а лучше — Вселенной? Лучшее, что они могли сделать — помочь Королеве вернуться на сцену.

Совершенно пустяковые, по Ликиным меркам, деньги ушли на хирургическое исправление ошибок матушки-природы. Первым шагом было удаление зубов мудрости — несколько дней спала на подушечках со льдом, но зато скулы благородно заострились, а щёки изящно запали. Потом было удаление рёбер, чтобы подчеркнуть и без того пользующиеся популярностью изгибы. Но всё это стало лишь пробой пера, подготовкой к тому, чтобы удлинить ноги.

Это оказалось почти не больно, но страшно и мучительно долго. Даже теперь, несколько лет спустя, ей иногда снились сковавшие голени блестящие хромированные кольца. Тогда же всё было как во сне. Осмотр, долгие торги с врачами за каждый сантиметр — шутка ли, она замахнулась сразу на десять, хотя подобных результатов не обещал ни один хирург. Даже незначительное удлинение могло привести к скорой инвалидности — за время, проведённое в стационаре, Лика видела не одну красавицу, хромающую на длинных ногах с распухшими лодыжками.

Готовясь к операции, она не раз смотрела, как на экране телевизора врач мажет беззащитные белоснежные женские ноги йодом, после чего берёт дрель с длинным узким сверлом и просверливает насквозь обе голени. В каждую кость вставляются спицы, и хирург, примерившись, вбивает между ними сверкающее долото. Снова и снова. Потом с помощью аппарата, название которого она никак не могла запомнить, каждый день перебитые кости разводят по миллиметру, заставляя нарастать новую костную ткань. Этакий замедленный, длящийся несколько недель, перелом. От хруста, сопровождающего видео, мороз шёл по Ликиной коже, тем не менее, не умаляя её решимости.

На восстановление ушёл практически год: костыли, массажи, физиотерапия. И всё это время её мальчики были рядом. Поиздержавшегося сменял свежий, полный сил и «зелени». Хотя, случались и курьёзы.

Дёня, Ликин бывший, обеспечивший ей победу в конкурсе Мисс Сибирь, был весьма востребованным киллером по кличке Будда; так его прозвали за то, что открывал у своих жертв во лбу «третий глаз». Провинциал, но слышали о нём и в столице. Поднатужившись, Дёня заплатил сто пятьдесят тысяч долларов и вывел любовницу на новый, всероссийский уровень. Не то чтобы Лика была неблагодарна или, тем более, коварна, но она совершенно инстинктивно оставила благодетеля пару месяцев спустя — победа на Мисс Россия стоила уже полмиллиона вечнозелёных, про мировой уровень и говорить было смешно, там суммы возрастали в геометрической прогрессии.

Одному богу известно, почему Дёня не воспользовался для мести тем, чем зарабатывал на жизнь, а именно — снайперской винтовкой. Наверное, решил, что это было бы слишком просто, хотел отнять у Лики самое главное — красоту. Поэтому и спешил ей навстречу, сжимая в руке баночку с кислотой. Не поскользнись он тогда на ступеньках и не рухни в шипящую лужу, не сидела бы Лика теперь в этом шикарном пентхаусе. Но она прошла привычной модельной походкой мимо любовника, скулящего в уготованной ей кислоте. «Красота требует жертв», — сверкнула молнией мысль. В этом не было ни злобы, ни издёвки — лишь констатация справедливости.

Воистину было бы нечестно потерять всё после стольких лет работы. Нет, ни на одной работе Лика, конечно же, не работала, но она работала над собой. Сначала под строгим маминым присмотром: отрабатывание точки с книгой супругов Голон на голове, длящееся часами, модельные марши из угла в угол до изнеможения, медитация перед запретными пирожными — и всё беспрекословно, до наказания лучше было не доводить. После смерти мамы Лика делала всё сама, автоматически.

Когда поутихла история с Дёней, она покорила конкурс Мисс Россия при помощи следующего покровителя. Без малого олигарх, он достал из колоды пылящихся в сейфе «серых» денег несколько пачек и позвонил организаторам. Он же бросил Лику через месяц после победы, узнав о её далекоидущих планах. В глазах знаменитого махинатора такие вложения себя не окупали. «Хороший понт не всегда дороже денег» — бросил ей олигарх напоследок. Так или иначе, но теперь Лика имела полное право участвовать в Мисс Вселенная, пусть и оставшись без покровителя. Впрочем, это дело было легко поправить.

Вокруг каждого конкурса красоты вьётся целая свора сомнительных личностей, стремящихся сделать бизнес на амбициозных простушках. У кого запросы поменьше и спонсоры победнее — рано или поздно оказываются в эскорте, у кого побольше — могут выскочить замуж за очередного нувориша. Конечно, найти того, кто выкупит тебе первый титул с кондачка может и не получится, но какую-нибудь Вице-мисс падкий поклонник сообразить может вполне.

Именно так Лика и встретила Артура.

Артур за добрые десять лет в бизнесе прошёл всю цепочку: от самых непритязательных соревнований, победительницы которых отправлялись прямиком в бордели, до организации вполне жизнеспособных конкурсов, где места охотно продавались и покупались самими участницами. Впрочем, не брезговал Артур и услугами сводника. И вот, через неделю после Ликиного звонка, у него наклюнулась сделка.

— Подписываешь все бумаги, и заказчик берёт на себя Гран-при. — резюмировал Артур, пока глаза Лики считывали, не доверяя ушам, каждое слово, слетающее с его губ. — Какие языки кроме русского знаешь?

— Ну…

— Английский?

— Со словарём, — захихикала Лика.

— После конкурса произносишь шахаду и отправляешься в его гарем, — невозмутимо продолжал сводник.

— А как же представительские обязанности, год…

— Всё договорено, пойдёшь на больничный.

— Гарем… — голос Лики дрогнул.

— Да гарем, несколько этажей в его собственном небоскрёбе, пару десятков жён, полная обеспеченность.

Лика заранее знала, что согласится и не менее твёрдо знала, что это ошибка.

— Давай бумаги.

Артур, удивлённо вскинул брови, но не раздумывая полез в портфель.

Полулёжа на мягких подушках, она так и не смогла понять, в какой момент воспоминания сменились сном.

***

Сон был скучным и долгим, в нём Лика при помощи двух наложниц переодевалась перед зеркалом, меняя одинаковые бесформенные балахоны один за другим и удивляясь, что не может подобрать наиболее подходящий для встречи с шейхом. Встреча эта во сне ей казалась не столько пугающей, сколько интригующей.

Проснулась Лика от похлопывания по щеке. Подобрав нитку ползущей изо рта слюны, она увидела над собой три фигуры в привычных уже просторных одеждах. Стоящие по бокам блондинка и негритянка были заметно старше большинства наложниц, но не менее красивы. Осанка, взгляд, они были похожи на прошедшие испытание временем античные колонны. Та, что стояла посередине, была гораздо старше. Сквозь свободную одежду выпирали немодельные излишества, спина сгибалась под тяжестью возраста, делая женщину на голову ниже своих спутниц.

«Интересно, кто она? Первая жена? Держится властно. Похожа на хозяйку».

Хозяйка заскрипела на ломанном английском. Из всего сказанного Лика поняла, что ей здесь очень рады, а её сёстры-наложницы рассчитывают на помощь новенькой в ведении хозяйства. С вободно ориентируясь в лабиринте коридоров, старуха провела новенькую к большой комнате, где в ряд стояли дюжины две кроватей. Её спутницы — Лику уже не удивляло, что никто здесь не называет своих имён — замыкали процессию. На секунду Королева почувствовала себя заключённой. Ещё более заключённой, чем прежде.

Спальные места были абсолютно одинаковыми, вообще всё в гареме было обезличенным: одинаковая одежда, одинаковая посуда, одинаковые гигиенические принадлежности. Пышный ворсистый ковёр под ногами, казался Лике болотом, которое затягивает её — Королеву — чтобы обесцветить, сравнять с этими тенями, оставшимися от некогда прекрасных женщин. На прощание Хозяйка мягко, но с нажимом произнесла фразу, которую Лика перевела, как: «Мы, женщины, всегда должны помогать друг другу».

Всё следующее утро Королева гуляла по гарему, заговаривая с молчаливыми наложницами в надежде встретить Галю. Украинка не врала — женщины здесь были всех возрастов и расцветок: европейки, негритянки, индианки, мулатки, азиатки… После обеда к ней подбежала, неловко семеня, миловидная японка. Легко, но настойчиво дёрнув Королеву за рукав, она пропищала одно слово: «Гоу».

Лике пришлось проследовать за ней в раздевалку банного комплекса, где уже собрались остальные наложницы. Попытка вежливо отказаться не увенчалась успехом — к ней подошла Хозяйка и заботливо вложила новенькой в руки стопку полотенец.

«Нехорошо нарушать чужие традиции», — решила Королева и принялась нарочито раскованно раздеваться.

Редкие голоса, шелест одежды, переступ ног — всё стихло в одно мгновение, будто все звуки разом вытянуло в вентиляцию. Лика, сделав вид, что ничего не замечает, стала бережно укладывать вещи в шкафчик. Лишь когда она, закончив, оглянулась, по раздевалке пронёсся многоголосый вздох, и все наложницы разом принялись снимать с себя одежду.

Теперь замерла Лика. Мгновенно. В неловком полуобороте.

Перед ней разоблачались почти две дюжины женщин, покрытых уродливыми шрамами.

Тела бугрились перепаханными нивами. Длинные, глубокие, наскоро зашитые колеи тянулись по ляжкам, частые поперечные разрезы испещряли руки тигриными полосками, на подтянутых животах точно играли гвоздями в крестики-нолики. Несколько раз глаз натыкался на отрубленные, торчащие пеньками, груди. Нетронутые части тел на фоне этой мешанины казались чужеродными, привнесёнными извне, чтобы хоть немного скрасить всеобщее, немыслимое уродство. Некоторые были изувечены целиком, словно пропущенные через мясорубку и обсушенные в микроволновке куски фарша, другие — значительно меньше, но все они когда-то были умопомрачительно красивы…

Теперь никто не обращал внимания на Королеву. Наложницы готовились к бане, как делали это уже не раз, не стесняясь привычного уродства.

Те, кто носил никаб, действительно оказались изуродованы — у кого-то были срезаны губы, чью-то щёку перерезал шрам. Лика заприметила в толпе Галю, но подойти к ней не решилась. На фоне других наложниц выделялась Хозяйка, вокруг которой всегда вилась небольшая свита. Её старое, обитое подушками жира тело, казалось практически нетронутым, если не считать большого шрама поперёк груди.

После того, как девушки отдраили друг друга на теплых каменных столах, утопающих в клубах пара, Хозяйка объявила об окончании процедуры, и, впавшие в тяжёлую негу, наложницы опять разбрелись по гарему. Лика надеялась поймать Галю в раздевалке, но, на секунду замешкавшись с вещами, уже не могла точно определить, за каким платком прячется её «двустволка». Сама Галя подать знак не посчитала нужным.

Ночью Лике снилось, что она стоит у огромной мясорубки, куда забрасывает тяжёлые ломти мяса, а после вращает двумя руками ворот. Наружу из мелких отверстий выпрыгивали крошечные, грубо слепленные человеческие фигурки. Лике всё время казалось, что она не выполняет норму по производству микроскопических уродцев. Проснувшись в отвратительном настроении, она с удивлением поняла, что её прежние сны были только о конкурсах; хорошие и плохие отличались лишь наличием в конце церемонии награждения.

Несмотря на все опасения, жизнь Королевы потекла размеренно. Вестей от шейха не было. Наложницы общались с ней так же, как и между собой — немногословно и сдержанно, но эта вынужденная тишина парадоксально действовала на всех успокаивающе. Непроизносимая тайна нависала над тихим, почти животным мирком, и Лика поневоле поддалась этому настроению.

Новенькой поручили неприятную, но не слишком тяжёлую работу по вытиранию пыли, и она всегда носила с собой в кармашке-невидимке махровую тряпицу. За исполнением обязанностей никто особенно не следил, но Лика старалась не слишком расслабляться, разделив этажи по секторам и каждый день вычищая по нескольку комнат.

Лишь несколько недель спустя её впервые пригласили к шейху. Произошло это неожиданно для всех — в гарем вошла секретарша и, взяв за руку Королеву, повлекла её за собой. Лика почувствовала, как нервная дрожь пробежала по всем, находившимся рядом. Ей даже показалось, что некоторые в порыве сделали шаг-два вслед.

Лифт поднял снедаемую тревожным предчувствием Королеву в пентхаус.

«Я этому пердуну так просто не дамся, мне хватит сил ему куриную шею свернуть».

Драки на конкурсах красоты были не редкостью. Если ты выполняешь роль статистки для более богатых, а, следовательно, удачливых соперниц, готовься к тому, что не сбывшиеся «королевы» могут попытаться сорвать на тебе злость. Поэтому Лика в совершенстве владела несколькими эффективными приёмами нечестной драки, которым её научила заботливая мать из совершенно рациональных соображений — раздерёшь чужое лицо — сбережёшь собственное.

Шейх полулежал на подушках в окружении нескольких мужчин разного возраста. Один из них поднялся и подал Лике стакан с пузырящимся напитком. Она, не раздумывая, отказалась от настойчивого предложения. Сам шейх, казалось, не обращал на новую жену никакого внимания. Предоставленная себе, она предпочла сесть на ковёр поодаль, максимально целомудренно и изящно.

Один раз шейх неожиданно звонким окриком обратил на себя внимание молодой жены и жестом попросил пройтись из стороны в сторону. Лика не представляла, что можно разглядеть под её монашеским одеянием, но поставленной походкой продефилировала перед компанией. Мужчины оживлённо загалдели, послышались даже редкие хлопки. Ещё через пятнадцать минут явилась секретарша и проводила гостью обратно в гарем.

Спускаясь в лифте на свой этаж, Лика не могла понять ничего. Единственная фраза, которая крутилась у неё в голове, была предельно лаконична.

«И это всё?».

Ответа на вопрос не было.

За второй дверью Лику уже ждали.

В зале с портьерами было ещё темнее, чем прежде. Руки, цепкие и сильные, появились откуда-то сзади; встряхнули Королеву и поволокли к поставленной в центре зала массажной кушетке. Она пыталась сопротивляться, но всё было тщетно. Едва Лика рухнула на кушетку, руки и ноги её крепко стянули широкими лентами.

«Как они успели обогнать меня? Эти твари, которым мой муженёк так бесстыдно меня демонстрировал. Будут сразу насиловать или?..»

Лика почувствовала, как балахон потянули вверх. Как лопнула резинка трусиков. А потом холод железа обжёг левую ягодицу, и тут же горячие струйки побежали по бедру. Лезвие двигалось вверх, вспарывая её практически безупречную попку. Лика в ярости натянула ленты, однако путы лишь сильнее прижали её кисти к каркасу.

Боль была терпимой, но беспомощность сводила Лику с ума. Ни один из её ухажёров, за исключением неудачника Дёни, не позволял себе такого: бесились, колотили стены, по шалавам пропадали, но чтобы к красоте королевской заповедной, да пальцем… Когда экзекуция закончилась, путы на руках ослабли. Один из мучителей плеснул на рану чем-то обжигающим. В воздухе запахло больницей, и несчастная потеряла сознание.

***

В отражении зеркальца багровел геометрически правильный прямоугольник заголённого мяса. Лика изогнувшись оценивала ущерб. Рана выглядела ужасно, впрочем, до уродства остальных наложниц ей всё равно пока было далеко. Морщась от боли, Королева водрузила на место пластырь, наклеенный неизвестными по окончании надругательства и, подволакивая ногу, пошла обратно.

Холл был пуст. Кушетка исчезла бесследно, на полу — ни капли крови. Тщательно подавляемая ярость бурлила в Лике, угрожая сорвать все клапаны, однако все встреченные наложницы держали глухую оборону, игнорируя расспросы и отворачиваясь от опороченной Королевы, точно от прокажённой. Это было уже слишком.

На четвёртый-пятый раз Лика начала повышать голос; привычная тишина гарема звенела от неправильных псевдоанглийских конструкций, с преобладанием русского мата. Впрочем, и это не помогло. Тогда Лика стала исподтишка срывать платки с закрытых лиц. Так она и обнаружила Галю, ещё минуту назад делавшую вид, что она не понимает ни слова.

«Ю! Гоу!» — голос Королевы звучал непререкаемо, а рука её крепко лежала на Галином плече, и последней не оставалось ничего, кроме как повиноваться.

Только когда они вновь оказались наедине в той самой кладовке, Лика отпустила украинку.

— Рассказывай, — она изо всех сил старалась не давать волю эмоциям.

— Что рассказывать? — буркнула Галя со скукой, словно Лика хотела получить от неё ответ, который и так знала заранее.

— Кто пустил мужиков в гарем?

— Каких мужиков, милая? — теперь Галя выглядела по-настоящему удивлённой.

— Не строй из себя дуру, — Лика задрала подол и рванула пластырь, срываясь на крик; слезы боли выступили на глазах, — тех, кто сделал со мной это!

— Не было здесь никаких мужиков, разве ты не поняла? — украинка смотрела на неё с жалостью, как на слабоумную.

— А как же эти смотрины… Истерзанные жёны… Разве этот сморщенный урод не…

— Ты что, сказок Шарля Перро начиталась? Про синюю бороду и тайную комнату? Наш муженёк — самый безобидный цыплёнок из всех богачей, что мне довелось встречать. — Галя покачала головой, словно за несколько минут разговора невероятно устала. — Тебя резали наши. Ну, в смысле жёны. Наложницы.

Лика стояла, как вкопанная, сжимая в пальцах окровавленный пластырь.

— За что? — единственный вопрос, на который ей хватило сил.

— Кто знает? Иногда я думаю, что всё делается из жалости — частично разрушая объект желания, наложницы делают его непривлекательным, а значит — защищённым от домогательств. А иногда, что всё это лишь отговорки, чтобы отнимать у более молодых и красивых наложниц их красоту…

— Кто? Кто делает это?

— Каждый раз кто-то другой. Так получается… честнее, что ли. Но не жди признаний и не пытайся мстить. С тобой это мог сделать кто угодно. Даже я.

Лике казалось, что она потеряла сознание и слышит этот голос через пелену обморока, иначе, почему она до сих пор не намотала волосы этой суки на кулак и не выбила ей коленом все зубы до одного?

— Почему ты не предупредила меня?

— Чтобы ты сама же себе навредила? Я ведь наших хорошо знаю. Ходила бы теперь, как я, без носа или, лучше того, без сисек. Видала, небось, как они тут умеют? Не умрёшь сразу от болевого шока — выходят.

— А шейх, почему он не вмешивается? Неужели ничего не знает?

— Знает наверняка, по всему гарему дофига камер натыкано.

— Он наблюдает за нами?

— Как за паучихами в банке Сваровски, — улыбнулась Галя.

— И ты готова это терпеть?

— А с кем ты будешь воевать, если не знаешь где твой враг? — по Галиному лицу Лика прочитала, что этот аргумент украинка выносила уже давно, хотя сама до конца в него не верила.

— Со всеми.

— Хочешь быть изгоем? Их не любит никто.

— Либо ты мой враг, либо ты мой друг — третьего не дано, — отрезала Лика и, не дожидаясь ответа, вышла за дверь.

Первым делом нужно обзавестись оружием — решила Королева, но только теперь ей стало окончательно ясно, почему в кухонных ящиках не было ничего, кроме пластиковой посуды. В конце концов, запершись в туалете, при помощи маникюрных ножниц, поломанной зубной щётки и скотча, она соорудила что-то вроде шипованного кастета. Со стороны это наверняка выглядело смешно, но Лике было совсем не до шуток.

«Если не убью, то хотя бы дырок понаделаю».

Впрочем, больше никто не спешил покушаться на королевское тело, а остальные наложницы со временем вернулись в состояние молчаливого дружелюбия. С некоторыми даже получалось завести разговор, но после первого же упоминания об истязаниях девушки уходили в глухую оборону. С Хозяйкой Лика не заговаривала, хотя была уверена, что расправами заведует именно карга. А даже если и не заведует, то потакает им. Не менее часто Лику посещали и мысли о словах Гали.

«Что если и вправду к этому причастны все девушки без исключения? Что они, даже пострадав от издевательств, добровольно пытаются поддерживать негласный паритет уродства. Судя по хозяйке, традиция эта насчитывает не один десяток лет. Быть может давняя вспышка вражды или ревности привела к тому, что все последующие наложницы подвергались мучениям, дабы не превзойти красоту первой жены? И чем старее она становилась, тем более жестоким пыткам подвергала новоприбывших, а униженные ею прежде, срывали свою злобу на новых поколениях. Это же какая-то дедовщина…»

Вопросы порождали вопросы, оставаясь без ответа. Но главное, что понимала Лика, её шрам — лишь начало. Им некуда спешить, они будут уродовать Королеву постепенно, смакуя. Год за годом с неё, точно с дорогостоящего хамона, будут срезать полоски кожи и мяса. А в случае сопротивления — изуродуют лицо. Её драгоценное лицо. Её гордость. Настоящую, не намухлёванную, в отличие от ног. Этого им Лика, конечно же, не позволит.

В следующие два месяца к шейху никого не вызывали, но всё равно случились три расправы, свидетельницей одной из которых стала Лика. Когда она вошла на шум в одну из комнат отдыха, действо было в самом разгаре. Жертву держали вчетвером, но она и не думала вырываться, кусая пуф, на котором, как на плахе, лежала её голова. Пятая девушка заточенной монетой выводила на спине жертвы витиеватые узоры. Кровь текла в заботливо подстеленный на месте экзекуции целлофан. На Лику внимания никто не обращал, а она стояла не шевелясь, сетуя, что забыла под подушкой своё оружие. С пустыми руками нечего и думать было справиться с этой толпой.

«Так тебя и возьмут однажды, милая. Тёпленькой».

В конце концов, жертву отпустили, напоследок замотав продезинфицированные раны бинтом. Когда мучительницы покидали комнату, на их лицах нельзя было прочесть никаких эмоций — ни злобы, ни торжества.

Несколько мгновений было абсолютно тихо, после чего жертва шумно вздохнула и, не отрывая лица от подушки, поправила на себе одежду. Когда она поднялась и немного пошатываясь пошла к выходу, слёзы на миловидном лице с японскими чертами уже высыхали. Королева сделала шаг навстречу и мягко остановила наложницу, встретив взгляд полный презрения.

— Подожди, — подбирая английские слова медленно начала Лика. — Давай поговорим. Разве ты не хочешь отомстить обидчицам?

— Пошла вон, — зло ответила японка и, вырвав руку, скрылась за дверью.

«В следующий раз именно она придёт резать меня», — поняла Лика.

В ближайшие несколько дней ей ничего не грозило, но оттягивать с решением проблемы больше было нельзя.

***

Королева нарастила интенсивность тренировок, к которым приступила сразу же после первого нападения. Если весы не врали, она набрала за это время три килограмма веса, которые в виде чистой мышечной ткани равномерно распределились по телу. Увлечённая тренировками, она даже раздумывала над тем, чтобы после освобождения выступить ещё и на соревнованиях по фитнессу. Арсенал Ликиного оружия заметно расширился и был предусмотрительно распределён по территории гарема. Главное было успеть нанести сокрушающий удар до следующего покушения — неизвестно сколько придётся восстанавливаться после него.

Лика давно решила, что всё должно произойти в банный день, хотя до конца не могла объяснить даже себе почему. Может быть, этот обряд должен был символизировать очищение, но возможно всё гораздо проще — нагое тело куда легче ранить… За три дня до намеченной даты Королева стала пренебрегать своими обязанностями по дому и свела тренировки до необходимого уровня, пища — максимально питательная, лёгкая — нужно подойти к делу на пике возможностей и со свежими силами.

Лика знала — девушки здесь умирали не раз, что, видимо, не слишком волновало шейха. Никто не говорил об этом прямо, но за несколько месяцев молчания она в совершенстве овладела языком полунамёков и недомолвок. Значит, первые жертвы не сорвут её план, а лишь подготовят необходимую почву. Наложницы должны занервничать, испугаться, озлобиться друг на друга.

Для первого этапа операции были отобраны три локации и три жертвы. Провести акцию устрашения Лика предполагала в подсобных помещениях, где меньше всего была вероятность оказаться застигнутой врасплох.

Первую, прачку-негритянку, Королева задушила шнуром от зарядки. Лика отлично помнила её — негритянка была среди тех, кто участвовал в истязании японки. И без того припухлые рыбьи глаза выкатились из орбит, поползли на лоб, точно желая разглядеть того, кто стоит у неё за спиной; белки покрылись трещинами лопающихся сосудов. Когда убийца почувствовала, что сопротивление угасает, а руки негритянки перестали сновать по высокой шее, она помогла себе коленом, навалившись всем весом до характерного хруста.

Следующей стала наложница с закрытым никабом лицом. Узнать её заранее не получилось, впрочем, в этом не было особенной необходимости. «Если все они повязаны, отчего мне жалеть их? Они не пожалели меня, да и друг на друга им плевать», — размышляла Королева, доставая из-за пазухи острый обломок вазонного стекла, обмотанный скотчем.

Белая ткань вокруг рваной раны пропитывалась кровью, шла разводами яркой, слишком легкомысленной расцветки. Это было почти красиво. Лика приподняла маску и взглянула не на лицо даже — на нос, втайне надеясь, что обнаружит там уродливую Галину «двустволку».

«Не она».

Времени на рефлексию не было — следующая цель ждала Лику в оранжерее. Ответственная за полив гречанка бродила по нижнему ярусу, подтягивая за собой хвост поливочного шланга. Лика вошла со второго этажа гарема и некоторое время ходила, выжидая, по подвесным мосткам галереи. Нескольких ловких движений хватило для того, чтобы в нужный момент вниз сорвалась кадка с цветами. Звук удара получился на удивление тихим. Жертва, разбираемая судорогой, ещё стонала, но расплывающаяся под ней лужа крови выглядела весьма красноречиво.

Когда Лика вышла обратно к комнатам отдыха, атмосфера в гареме была совсем иной. После привычной тишины, нарушаемой лишь редкими фразами, тихий, но многоголосый шёпот звучал сродни раскатам грома. Королева вслушивалась во вспыхивающие тут и там перепалки. Союзы, которые она прежде лишь угадывала, обретали плоть. Обвинения, выдвигаемые обиняками, говорили, пусть и шёпотом, но прямо. Все эти интриги на секунду вернули Лику во времена конкурсов красоты.

«Вы не учитываете главного, девочки. Королева может быть только одна».

Ровно в четыре, по неизменному обычаю, все должны были отправиться в баню. Традиция эта соблюдалась неукоснительно всеми наложницами, в независимости от болезней, месячных и ран. Хозяйка держалась внешне невозмутимо — отдала приказ перенести тела в холодильник и удалилась со своей свитой в неизвестном направлении. Лика не рискнула следить за ними, к тому же она не верила, что теперь им под силу нарушить её план. Вот если бы они сразу подняли тревогу, бросились на шею своему драгоценному шейху… Но нет, здесь игра шла по другим правилам.

Подтверждение последней мысли она обнаружила, когда наравне с остальными вошла в банную раздевалку. Лавки были сдвинуты к стенам, посредине располагалась уже знакомая Лике раскладушка, где лежала абсолютно голая девушка. Жертвенное ложе окружали в несколько рядов наложницы. В головах раскладушки стояла Хозяйка.

Женщины спешно раздевались, поглядывая в сторону импровизированной дыбы. Странно, но потеряв лоскут кожи, Лика практически перестала обращать внимание на чужие увечья. Она поймала себя на мысли, что именно так, с каждым кусочком срезанной с тебя кожи, и приходит смирение.

Хозяйка сделала шаг вперёд и, подняв голову очередной жертвы за волосы, громко заговорила на плохом английском.

— Эта предательница женской дружбы, поставила свою личную обиду выше наших общих потребностей. Она отомстила двум сёстрам, что усмиряли её тело несколько недель назад…

Лика встала на невысокую скамеечку для переодеваний и через головы смогла увидеть лицо распластанной девушки. Ею оказалась та самая японка, чьему наказанию была недавно свидетельницей.

Лика не знала, радоваться ли удачному стечению обстоятельств или нет, но жалости к японке точно не испытывала. Хозяйка приняла из рук помощниц толстые шпильки для волос, напоминающие больше гвозди, и принялась неспешно закладывать их между пальцами. Королева уже знала, что произойдет дальше; смотреть на это было не обязательно. Зажмурившись, она плеснула в ладонь хорошую дозу лосьона для тела и начала растирать им себя.

Даже с закрытыми глазами Лика отчётливо представляла, как Хозяйка, обойдя свою жертву, погружает крошечные смертоносные железки в живот японки, как та разевает рот, но, подавившись криком, срывается на кашель. Живот цвета слоновой кости, пускает волну, и над ним расползается красный туман; а следом крошечные дождинки оседают вниз кореозной сыпью. Жертва, найдя голос, начинает вскрикивать, но не от боли, которую и так привыкла переносить, а скорее от несправедливости, неправильности происходящего. Хозяйка, не отвлекаясь на пустяки, возвращается в изголовье и погружает шпильки-иголки в горло несчастной, отчего выкрики сменяются влажными хрипами, какие бывают у больных бронхитом. А потом стихают и они.

Терзая японку, карга вещала что-то об обязанностях перед мужем, призывала не поддаваться своим слабостям и порывам, в конце концов угрожала тем, что теперь «процедуру» придётся проводить ещё чаще.

Не открывая глаз, Лика нащупала в груде одежды своё грозное оружие — лопатку для тортов.

Дважды в месяц четыре наложницы имели право отправиться на прогулку по городу — на шоппинг или в ресторан. И в первый же «отгул» Королева решила не терять времени попусту. За ужином придержать ничего из приборов не получилось, но уже по пути к выходу Лике улыбнулась удача. Отстав от камердинера и подгадав момент, когда официант отошёл от столика с трёхэтажным тортом, она стянула оттуда увесистую раздаточную лопатку. Дальше всё было делом техники. Несмотря на отсутствие на кухне настоящих ножей, среди посуды обнаружилось точило, позволившее превратить безобидную лопатку в небольшой ятаган, способный перерубить яблоко на лету. История с точилом натолкнула Лику на одну простую мысль — прежде ножи в гареме были, но их либо украли, либо изъяли вовсе, чтобы избежать чрезмерного кровопролития.

Королева сделала два шага в сторону, оказавшись у неприметного электрического щитка, и, дождавшись, когда Хозяйка прервала свою тираду, чтобы отдышаться, рванула язычки тумблеров вниз.

Распахнув немного привыкшие к темноте глаза, Лика увидела фигуры, застывшие в первобытном страхе перед погасшим огнём. На секунду Королеве показалось, что она опять на дефиле в купальниках; полуобнажённые фигуры соперниц толкаются за кулисами, а ей так нужно выйти вперёд, под свет софитов…

«Что ж, приступим».

Лика, примерившись, изо всей силы рубанула по шее стоящую перед ней наложницу. Лопатка вошла так глубоко, что пришлось приложить усилие, чтобы с чавкающим звуком вырвать её обратно. Бросившись в обход ничего не понимающей толпы, Лика успела заметить краем глаза, как валится набок голова наложницы, а из шеи бьёт протяжная, различимая до крупинок струя. Кровь казалась чернее окутавшей помещение тьмы.

«Нужна паника, — решила Лика и закричала вслух истеричным, абсолютно не свойственным ей тоном, — Мёрде-е-е-р!».

Наложницы, замершие испуганными сурикатами, пришли в движение. Фигуры ощетинились локтями — каждый хотел оттолкнуть от себя потенциального убийцу — и толпа тут же раздалась. Лике на каждом шагу приходилось уворачиваться от вытолкнутых из толпы наложниц, которые падали и замирали на спине как перепуганные кошки, не знающие, откуда ждать беды. На одну из таких Лика наступила, обрадовавшись сопутствующему хрусту под ногой, другую перепрыгнула, третьей, пытающейся уцепиться за воздух, практически снесла запястье — рука подломилась, как колосок, а Королева едва удержала в руках свою драгоценную лопатку.

Толпа больше не ждала приглашения, она жила своей жизнью. Первые неуверенные толчки сменились ударами, которые звонким эхом разносились по раздевалке. Тихие охи дополнились рычанием, и, наконец, мешанина звуков, от зубовного скрежета до скрипа выдираемых волос, сложилась в симфонию схватки.

Если первые несколько шагов Лике удалось пробежать, постепенно сбавляя скорость и рискуя нарваться на выставленную ногу или локоть, то теперь она оказалась в вышедшей из берегов толпе и была вынуждена продираться сквозь лабиринт тел. Некоторые старались уйти от драки, забиться под лавки, обрекая себя застрять и быть растоптанными. Другие вели круговую оборону, получая и рассыпая беспорядочные удары.

Когда таковые оказывались на королевском пути, Лика пускала в дело лопатку, шинкуя растерянных соперниц. Замахиваясь, она обрушивала миниатюрное мстительное лезвие на головы и воздетые для защиты руки, записывая на свой счёт раскроённые лбы и отсечённые пальцы. Так, оторвав налипшую на бедро упругую подушечку, Лика с трудом угадала в ней кусок чьей— то щеки. Всё чаще Королева чувствовала, что вступает, только чудом не поскальзываясь, в теплые липкие лужицы. Сердце её торжествовало, клокотало, подсказывая единственно верный путь.

Когда Лика добралась до цели, толпа существенно поредела. Она не обнаружила на небольшом свободном пятачке Хозяйку, но заметила её приближённых. Норвежка и негритянка расправлялись с каждым, кто пытался подойти ближе.

«Не могла же карга улизнуть?»

Выскочив из-за спины поверженной безымянной наложницы, Лика атаковала огромную норвежку, держащую левый фланг, чьё белоснежное тело фосфоресцировало в темноте. Первый удар смазал мимо лица и пришёлся в область ключицы, отозвавшейся хрустом. Норвежка оскалила крупные, почти звериные зубы и, зарычав, сделала ответный выпад. Сверкнули уже знакомые Лике шпильки. Королева извернулась и ударила снизу. Вложенная в удар злость, прибавленная к скользкому полу и помноженная на силу тяжести, неумолимо толкала норвежку навстречу летящей апперкотом Ликиной лопатке. Челюсть хрустнула, разваливаясь напополам, а смертоносный столовый прибор застрял в зубах верхней челюсти и, увлекаемый падающим телом, вырвался из Ликиных рук.

Победительница собралась было нырнуть за потерянным оружием, но удар в затылок нарушил её планы. Спустя секунду темноты, она нашла себя лежащей на подушках крепких ягодиц поверженной норвежки. Удар этот мог быть случайным, однако неслучайным оказался обрушившийся на позвоночник локоть. Боль пронзила Лику от затылка до копчика, но она сумела оттолкнуться от белеющего зада и перекатиться вбок. Сильные пальцы скользнули по промасленным бокам, пытаясь помешать исполнить задуманное, но хитрость с лосьоном принесла свои плоды.

Поднявшись на ноги, Королева увидела, как к ней приближается негритянка из Хозяйкиного эскорта. Именно ей, видимо, и принадлежал локоть. Стараясь выиграть инициативу, Лика ударила прямыми пальцами в глаза и тут же ногой в пах. Руку негритянка перехватила, болезненно заламывая растопыренные веером пальцы, но удар между ног пропустила, перегнувшись пополам. Этим и воспользовалась Лика, чтобы примерить колено ещё раз, но теперь уже к лицу соперницы.

Не давая негритянке опомниться, Ликины руки скользнули на её шею и схватились в замок. Понимая, к чему идёт дело, задыхающаяся жертва принялась кататься по земле, но хватка не ослабевала. Она даже не успела понять, что вспыхнувший перед глазами свет — это не тот самый туннель, который видят умирающие и коматозники.

Свет резанул глаза и, когда Королева смогла их открыть, взгляду её предстала торжественная и ужасная одновременно картина.

На ногах оставались лишь две пары наложниц, устало наносящих друг другу удары. Засов с двери был снят, но выбраться из этой мясорубки удалось немногим — пол оказался усыпан телами; некоторые были затоптаны настолько, что напоминали скорее бесформенные кожаные мешки. Всюду, точно разбросанная нерадивым сантехником пакля, лежали клочья волос; окровавленными жемчужинами сверкали выбитые зубы. Кто-то распахнул дверь в помещение бань, и клубы влажного пара расползались по раздевалке, постепенно окрашиваясь в розовый. Тихие подвывания привычных к страданиям женщин, нарушаемые редкими предсмертными возгласами, висели в кровавом тумане.

Королева отыскала тело норвежки и неторопливо, с неприятным скрежетом расшатав зубы, извлекла своё оружие. К этому моменту одна пара дерущихся уже переместилась в партер. Решив избавить их от мучений, Лика опустилась рядом и быстро, словно шинкуя капусту, изрубила в гуляш беззащитные шеи. Ответом был лишь алый, по-морскому солёный бриз, коснувшийся её губ.

«Они, наверное, и понять ничего не успели…».

Зато всё прекрасно поняли последние «танцующие», которые сперва повернулись, чтобы дать отпор, на время позабыв о междоусобице, но, увидев измазанную в крови лопатку в Ликиной руке, поспешили дать дёру. Королева не спешила. Она знала, что не уйдёт никто. Наблюдение за гаремом велось круглосуточно, и если бы их муженёк хотел остановить кровавую баню — Лике стало смешно от такого удачного эпитета — то здесь бы уже была толпа охраны.

«Значит я получила благословение, милый? Не для этого ли ты меня привёз сюда? Вряд ли. Я и сама не знала о таких чрезвычайных способностях. Воля к победе, говоришь, мама?»

Лика методично добила всех, кто подавал признаки жизни, и отправилась искать остальных. Дорожки кровавых следов вели в первую очередь к лифту, а потом разбегались в разные стороны.

«Не пустили вас, девочки, в пентхаус к шейху под крылышко? То-то же».

Чувствуя себя следопытом, идущим по следу раненого зверя, Королева выслеживала наложниц одну за другой. После оранжереи, спален и кухни, где осталось по безжизненному телу, Лика отправилась прямиком в кладовку при прачечной. Не найдя заклятую подругу среди трупов, она знала, чувствовала кожей, что встретит её здесь. И действительно. Первое, что Лика увидела, войдя в кладовку — бездонная чернота в недрах вечно ощеренной Галиной «двустволки».

— Поговорим? — красивый рот, словно живущий отдельно от обгрызенного носа, сложился в жалкую, заискивающую улыбку.

— Раньше надо было говорить, — Лика сделала шаг вперёд, занося руку.

Опьянённая удачей, Королева лишь на секунду потеряла бдительность, но Гале этого хватило, чтобы выбросить из-за спины руку с обычным освежителем воздуха. Глаза заволокло слезами, в лёгкие ворвался и тут же ринулся с отчаянным кашлем назад липкий химический смрад. Лика замахнулась наугад, но, зацепившись за стеллаж, выронила лопатку и в этот момент почувствовала удар по лицу, женский, слабый.

Сознание этого придало Королеве уверенности, и она бросилась вперёд, наугад, всё ещё не в силах открыть глаза. Указательные пальцы сами собой попали во влажные трепещущие отверстия. Собрав всю силу в пальцах, изогнув их крючками, Лика рванула руки в стороны. Раздался треск, переходящий в вой, на засохшие пятна крови брызнули свежие капли.

Пока очередная жертва билась в конвульсиях, Лика отползла к двери и, всё ещё покашливая, тёрла глаза. Галя извивалась на полу, обильно посыпанном стиральным порошком — видимо один из мешков, по которым они катались, лопнул и заснежил всё вокруг. Брызги крови поверх казались рябиной на снегу. Лика почувствовала, как тоскует по дому; в России как раз должна была начаться зима. На месте Галиной «двустволки» зиял багровый кратер из кожи и хрящей, извергающийся тягучей магмой; глаза над ним превратились в два кровавых озера.

— Хали-гали, Галя, — Королева склонилась над своей подданной. — Я сделала тебе одолжение — стёрла эти уродливые дырки с твоего лица.

— Жаль я не срезала с твоей задницы кусок побольше, — захлёбываясь, выпалила Галя.

Лику передёрнуло. Не важно — говорила «подруга» правду или врала назло. Дело было решено в три удара.

Королева вальяжно прогуливалась по своим владениям, будто растягивая удовольствие, не спеша найти и покарать двух оставшихся беглянок. Оценила ущерб: купить новые горшки, заказать химчистку, обтянуть заново мебель — не так уж и дорого ей обошлась дезинфекция этого душного места.

Хозяйку и одну из её шестёрок, Лика застала у лифта. Двери им, конечно же, никто не открыл, но беглянки успели отыскать швабру, чтобы распереть ею створки, открывавшие путь в кабину. Старуха уже сидела внутри, развалив рыхлые ляжки и уронив лицо в ладони. Её подопечная пыталась извлечь швабру, что помогла им забраться внутрь, а теперь мешала уехать. Обе были слишком увлечены, чтобы заметить не таившуюся даже Королеву; лопатка в её руке напоминала скипетр — так торжественно несла она столовый прибор.

Как только шестёрка подняла голову, Лика смазала по ней лопаткой и вытащила вмиг обмякшее тело из кабины. Хозяйка вскинулась и дёрнулась к кнопкам, но тут же была отброшена в угол. Лика не собиралась допрашивать её и устанавливать эфемерную правду. Теперь любые слова — мёртвому припарка.

«О! Ещё один отличный каламбур».

Ногу резко потянули сзади, и Лика распласталась на полу. Сильные руки тянули её наружу. Отлягаться не получилось; нога не находила цель, увязая в пустоте — усталость брала своё. Последним усилием Королева перевернулась на спину и упёрлась свободной ногой в заклиненную дверь. На Лику смотрело лицо, с которого стекли к подбородку бровь и веко; каждое прилагаемое арабкой усилие грозило окончательно вытолкнуть глаз из орбиты. Отчаявшись вытащить узурпаторшу наружу, шестёрка что-то крикнула на арабском, и Лика почувствовала, как оживилась у неё за спиной Хозяйка.

Королева решила, что карга собирается бежать, но та, шагнув к двери, навалилась на швабру, державшую створки. Сломав древко, Хозяйка тут же плюхнулась на зад, прямиком на грудь Лике. Двери поползли навстречу друг другу и упёрлись в Ликино колено. Хозяйка, не вставая, дотянулась до панели управления и продолжала нажимать на кнопки; из-за почти сошедшихся створок доносились выкрики шестёрки, которая всё так же крепко держала снаружи Ликину ногу.

Лика поняла, что они задумали, но у неё не хватало сил, чтобы сбросить с себя огромную тушу. Она давно перестала упираться, но теперь не могла ни забраться в лифт, ни выбраться из него. Тем временем, измученная десятками противоречащих друг другу команд, кабина поползла вверх.

«Ради чего было удлинять? — пронеслась в голове спокойная расчётливая мысль — чтобы мне здесь её обратно укоротили?».

Боль была оглушительной. Сознание сдулось, как шарик, и улетело куда-то в сторону; вместо него перед глазами метались брызги красного салюта, который заслонило двоящееся изображение задницы Хозяйки, вставшей наконец с Ликиной груди.

На ногу до поры до времени Лика старалась не смотреть. Невзирая на головокружение и дрожь в руках, Королеве удалось нашарить лопатку. Хозяйка заподозрила неладное, но сделать ничего не успела — заточенный металл вонзился ей между ягодиц. Она неловко подпрыгнула на месте и завалилась на бок, подмяв одну руку, а другой — пытаясь извлечь…

«Заноза в заднице, да, хозяюшка?»

Лика в два широких гребка подползла к старухе и вцепилась зубами в морщинистое горло. Когда створки за спиной распахнулись, она всё ещё не могла остановиться. Лишь услышав топот приближающихся шагов, Королева перевалилась на спину и оглядела свои разновеликие ноги; вид крови, пусть и собственной, растекающейся под ней, выглядел не только пугающе, но и… благородно.

Через холл к лифту двигалась внушительная делегация во главе с шейхом. На уже знакомых Королеве лицах застыла смесь удивления и восторга.

Лика посмотрела вверх и осталась довольна увиденным. В отражении зеркального потолка она походила на настоящую королеву, чьё тело было обтянуто пурпурно-рубиновой мантией, а лицо скрывал, оставляя лишь полоску для глаз положенный всякой благочестивой жене никаб.