#31. Шум


Вадим Климов
Саундтрек к биографии

I. Cabaret Voltaire — 2x45
(Rough Trade, 1982)

Есть музыка, которую открываешь для себя ровно тогда, когда это необходимо. Она смешивается с моментом, окрашивая его в собственные цвета. И не из-за совпадения настроений — здесь, скорее, рождается нечто новое, что позже память многократно пропустит через сепию ностальгии.

Такой музыкой стал для меня ранний альбом шеффилдских электронных дадаистов Cabaret Voltaire «2x45». Ортодоксальный индастриал с панковской порывистостью идеально лег на первые недели после окончания института. Утром я ездил в отцовском костюме на собеседования в тоскливые белоснежные офисы, а по вечерам гонял эти чудесные коллажи.

Жизнь вот-вот должна была измениться, и это прощание со студенческой беспечностью фривольно преломлялось английскими музыкантами, одними из любимейших среди первой волны индастриала и точно самыми мягкими в этой компании.

Если бы пятнадцать лет назад меня качнуло в сторону респектабельности и я бы сросся с деловым костюмом, Cabaret Voltaire и сейчас выдергивали бы меня из обыденной монотонности. Так ведь обычно и ностальгируют, возвращаясь к забытым впечатлениям. К счастью, я избежал столь печальной участи и переслушиваю музыку, когда-то подтолкнувшую к выбору, который меня и сформировал.

Здорово, что не приходится вновь и вновь реставрировать пройденное распутье. Оно давно живет в «2x45», встряхивая меня дерзкой анархией звуков. Кстати, «2x45» — это два 12-дюймовых винила, объединенные в один: в альбоме уже заложена идея монтажной склейки.

II. Hybryds — Electric Voodoo
(Daft Records, 2002)

Прошло полгода и все разительно изменилось. От родителей я переехал жить к подруге, уволился из научного центра и целиком отдался богемной праздности. Продолжал писать и снимать кино, большая часть ограничений растворилась за ненадобностью — началась совсем новая жизнь.

И одним из важнейших ингредиентов этой жизни стала музыка. Я слушал ее постоянно: дома и на улице, работая и отдыхая, один и в компании. Новой музыки оказалось настолько много, что запросто можно было потерять к ней аппетит. К счастью, этого не произошло: я весьма щепетильно относился к классификации и селекции и старался не раствориться в бесконечном потоке звуковых образов.

Ритуальная электроника Hybryds — одна из ярчайших вспышек того периода. Помню, как я ехал в плацкартном вагоне на юг России и буквально захлебнулся в ритмичном шквале бельгийского дуэта. Я лежал на второй полке, подо мной проживалась обычная коммунальная возня семейных путешественников, а через наушники в меня проникал абсолютно иной мир, воссоздающий племенную архаику посредством сверхсовременной звуковой трансгрессии.

Это был альбом «Electric Voodoo», мой любимый у Hybryds, которые в паре с Ah Cama-Sotz я давно считаю лучшими индустриальными музыкантами Бельгии.


III. Coil — Music to Play in the Dark
(Chalice, 1999)

Я уже не помню, когда впервые услышал «Music to Play in the Dark» Coil, но он надолго стал для меня ключом к пробуждению фантазии. Обычно я ставлю этот альбом, когда пишу. Ночь, тишина, освещенный лампой стол и психоделическое журчание волшебного эмбиента.

Coil преобразуют пространство, и даже когда музыка обрывается, вы продолжаете ее слышать: случайные, едва различимые шумы преображают звуковую пустоту в дополнительный трек, который продлится так долго, как вы захотите.

Удивительное чувство всеохватности — в аудиополотнах Coil находится место всему. «Music to Play in the Dark» — самая доступная запись обломка культовых Throbbing Gristle. Шедевр универсальной галлюцинации, перетасовывающей мир в полифонию мелодий и гармоний. Конечно же, именно Coil имели в виду французские революционеры 68-го, когда определяли культуру как инверсию жизни.

Завершает альбом композиция «The Dreamer is Still Asleep». Кажется, единственная, где Джон Бэланс именно поет, а не наговаривает текст. Без сомнения, это одно из самых чудесных творений Coil и всего британского постиндастриала.

IV. Rome — Nos Chants Perdus
(Trisol, 2010)

С люксембургской группой Rome я познакомился почти тогда же, когда она появилась: году в 2006 или 2007. В то время я любил прослушивать компиляции интересных лейблов и сразу обратил внимание на Rome (вместе с :Of The Wand & The Moon:).

Потрясающий dark folk, не ревностно воспроизводящий шаблоны пионеров стиля, но возвышающий это периферийное направление на новую высоту, талантливо и хитроумно вплетая нечто совершенно новое.

«Nos Chants Perdus» — пятый полноформатный альбом Rome. Четыре предыдущих, словно молотом вколачивали теллурические гвозди в голову слушателя. Каждый последующий релиз становился для меня новым откровением, перекрывающим все предыдущие. Градус неукоснительно повышался: от «Nera» к шедевральному «Flowers From Exile».

Наконец пришел черед «Nos Chants Perdus». Рассеялся милитаристский настрой, музыка стала более мягкой, мелодичной, но это все равно был Rome — новизна, отменяющая новизну; революция поверх революции.

Помню, как я ночью возвращался домой в совершенно разбитом состоянии. Блуждающий огонек… между алкогольным экстазом и фрустрацией похмелья. Я понимал, что оказался совсем в другом районе, но затаенно ощущал, что вот-вот выйду на знакомую улицу, волшебным образом перемещусь к своему дому.

Лил дождь, на который я не обращал внимания, а в голове сами собой заиграли «Nos Chants Perdus». Именно тогда, без связи с реально слышимой музыкой, я и прочувствовал этот альбом.

После Rome стали совсем другими. И этот стык их рвущейся творческой траектории я и нащупал в самом, казалось бы, неподходящем для тонких переживаний состоянии. Невероятная музыка невероятного Джерома Ройтера.

V. Pink Floyd — The Dark Side of the Moon
(Harvest, 1973)

К третьему курсу института меня все меньше и меньше увлекала музыка, которую я тогда слушал, — преимущественно метал и панк. Робкие попытки выйти за очерченные рамки натыкались на неочевидный мне тогда консерватизм вкусов, но кое-как все же удалось выбраться из этого грохочущего мирка.

Я взял послушать у друга «The Dark Side of the Moon» Pink Floyd. Альбом понравился мне совсем не сразу, но я упрямо к нему возвращался, пытаясь протиснуться сквозь непривычную музыкальную форму.

Мне повезло, что это был едва ли не единственный диск дома без лязга и воплей. И раз за разом, замечая подходящее настроение, я ставил именно Pink Floyd (в то время они рифмовались для меня с абсолютно иными Public Image Limited).

Летом, спустя несколько месяцев, я наконец купил дискографию Pink Floyd в mp3. Дома я оказался поздно и почти всю ночь слушал принесенные диски. В ту же ночь, если ничего не путаю, я написал рассказ «Две опрокинутых головы». Причем писал я под хорошо известный «The Dark Side of the Moon». По крайней мере, начинал с него, чтобы подхватить нужный настрой, а уже потом ставил другие альбомы британцев.

Pink Floyd (наравне с Coil) — до сих пор моя любимая «рабочая» музыка, всегда приводящая в нужное функциональное состояние. Иногда я ставлю ее, когда у меня болит голова, и боль обычно проходит.

VI. November Novelet — From Heaven on Earth
(Galakthorro, 1999)

В 1999 году я заканчивал школу и поступал в институт, а немецкая чета из мистера и миссис Арафна из культовой power electronics группы Haus Arafna выпустила на собственном лейбле первый полноформатный альбом своего сайд-проекта.

November Novelet гораздо изящнее и еще минималистичнее главного их детища Haus Arafna. Кажется, впервые я услышал NN в 2004-м, уже хорошо знакомый с основными проектами индустриальной шумовой электроники.

Знакомиться с November Novelet после Haus Arafna — одно удовольствие. Диссонансы поп-культуры приняли здесь вполне удобоваримую форму. Пейзаж Galakthorro, который сами музыканты обозначили заимствованным у австралийцев SPK «angst-pop», проработан во всей глубине.

Все, что появится на лейбле позже — от Herz Juhning до Tanz Ohne Musik — можно распознать и репродуктировать из любой биологической единицы альбома «From Heaven on Earth». Как бы смешно это ни звучало применительно к холодной и отстраненной эстетике их саунда.

В определенном смысле November Novelet и есть квинтэссенция большого взрыва, операционное начало вселенной Galakthorro. Гораздо более значимое, нежели истеричный террор первых релизов Haus Arafna.

VII. Stereolab — Not Music
(Duophonic Ultra High Frequency Disks, 2010)

В британских построкеров из Stereolab я влюбился после первого же прослушивания. Воздушная, легче воздуха, волшебная музыка с ретропропиткой. Так могли бы звучать прошедшие денацификацию Kraftwerk под галлюциногенами или стилизации Бойда Райса под эстетскую англосаксонскую эстраду.

Однако полностью погрузиться в «не музыку» Stereolab мне довелось только три года назад, когда я захлебывался в одной драматичной коллизии, развернувшей передо мной целый лабиринт карликовых трагедий. В том состоянии я особенно резко воспринимал любые эмоциональные перепады, стал неприлично чувствителен.

Старый, никогда не разочаровывающий Stereolab пришелся как нельзя кстати. Причем именно последние два альбома: «Chemical Chords» и особенно «Not Music». Деликатное звучание, одновременно отстраненное и исходящее изнутри, магнитом перестраивающее рассыпавшиеся нервные стружки.

Stereolab, словно астронавт из кубриковской «2001: A Space Odyssey», проникает на станцию и отключает зловредный, ошибающийся, но никак не признающий своих ошибок, суперкомпьютер. «Not Music» прерывает поток ментальных вычислений, прокладывающих дорогу к неизбежному концу.

Легкая музыка для немного оглохших.

VIII. Lifelover — Sjukdom
(Prophecy Productions, 2011)

Прогулки в безобразном виде, герметичная дистанция превосходства, неожиданные алкогольные озарения, экспансия сознания в хаотичных передвижениях, психогеография блуждающего огонька… Lifelover запомнились мне саундтреком подобного времяпрепровождения: самый удачный музыкальный спутник прогулок с бутылкой виски. Обстоятельнее разве что Laibach.

Стилистически это шведский суицидальный black metal, неправдоподобно психоактивный. Когда я впервые их услышал, у меня было стойкое впечатление, что когда-то давно я все это уже слышал. Причем музыканты буквально угадывали мои ожидания — как будто прикасаешься к божественному источнику.

«Sjukdom» — последний, пятый, альбом этого фантастического проекта, мелькнувшего, словно лезвие бритвы в знаменитой сцене из «Андалузского пса». Квинтэссенция творческого пути, суперпозиция всех силовых линий Lifelover.

Жаль расставаться с такими жемчужинами, но если вы страстно увлечены самоубийством, безнравственно затягивать время, вновь и вновь поэтизируя страдания. Смерть — всего лишь мгновение. А умирание — вся ваша жизнь.

IX. Hans Zivers & Betelgeuse — Alles ist Ufer
(2009)

Об этом альбоме известно немногое. Hans Zivers — певчий псевдоним Александра Дугина, под которым он в начале 1980-х записал несколько песен любовно-алхимического содержания. В 2000 году они вышли под заголовком «Кровавый навет» на лейбле UR-Realist Records Миши Вербицкого и Димы Каледина.

А девять лет спустя появился второй альбом на тот же примерно поэтический материал. К Hans Zivers прибавился некто Betelgeuse, причем неясно, соавтор ли это или новое воплощение Ганса Зиверса. Выпускающий лейбл не указан. Да и сам альбом мерцает под разными заголовками: «Alles ist Ufer» или «Centauros».

Лет пять назад я им заслушивался. До сих пор ощущаю коньячное послевкусие, с которым смешались в памяти эти песни. Наверно, правильнее было употреблять их с вином, но в то время мне это даже не пришло в голову.

Вставай, мой голем, вставай…

В явления подобного напора и противоречивого шарма влюбляешься без всякого мысленного сопротивления. Они вторгаются в сознание, легко проходя его дискурсивные потуги и миллионы защитных механизмов.

Описывать это приобщение — все равно что объяснять влюбленность. Нет никакого смысла: увлечься чужим озарением все равно не получится.

«Ты гладишь отвлеченно лунный лак ногтей,
Изнеженно нефритовый фашист.
В тревожно-бирюзовые глаза детей
Плюет лазурный спрут твоей души»

X. In Slaughter Natives — In Slaughter Natives
(Cold Meat Industry, 1988)

Дебютный альбом шведского martial industrial проекта и один из первых релизов культового лейбла Cold Meat Industry. Выпущенная в 1988 году кассета насчитывала семь треков, спустя три года «In Slaughter Natives», добавив еще четыре композиции, переиздали на CD.

Для меня это лучший после гораздо более разноликих Laibach образчик военизированного индастриала. Плотное и тяжелое звучание, гнетущая и мрачная атмосфера. Такую музыку следовало бы слушать, приглушая разыгравшийся энтузиазм, но парадоксальным образом In Slaughter Natives, напротив, всегда подпитывали меня энергией, воодушевляли и вдохновляли.

Это звуковое сопровождение не одной лишь стоической выдержки, но и героического сопротивления — когда победа настолько скрыта за нескончаемыми препятствиями, что на пути к ней приходится поражать невидимые цели. Путешествие на край ночи без иллюзий отчаянного нигилизма.

Вслед за Эрнстом Юнгером In Slaughter Natives разоблачают то, что старательно прятала могила. Вернее, мириады могил, которые сетью покрывают всю поверхность Земного шара. От края — до края.

XI. Bohren & Der Club of Gore — Black Earth
(Wonder, 2002)

Немецкий future jazz, мрачный и вязкий, словно коллективное помрачение. Стиль Bohren & Der Club of Gore так же обозначают как похоронный джаз, на манер funeral doom, что кажется вполне обоснованным. Если бы не Анджело Бадаламенти, пятый альбом группы «Black Earth» мог бы играть в «Синем бархате» Дэвида Линча, хоть альбом и вышел шестнадцатью годами позднее.

По атмосфере Bohren & Der Club of Gore напоминают мне немецкие же коллективы Maeror Tri и их усеченную реинкарнацию Troum. Сновидческие коллажи в разыгрывающихся наступлениях ночи на день, природы на город, таинственного на человеческое. И наоборот.

Подобную музыку невозможно представить, скажем, в сюрреалистических картинах Луиса Бунюэля, который категорически отвергал любую трактовку сновидческих образов. Кинематограф Дэвида Линча, напротив, напоминает пульсирующий клубок из сотен змей. Каждая скользкая интерпретация только добавляет объема в темный куб американского эстета-визионера.

Bohren & Der Club of Gore звучат идеально в мире сползающих смыслов. Там, где персонажи раздваиваются, события переворачиваются, а декорации демонстрируют свою изнанку, в которой, разумеется, много больше значения.

Земля, окрашенная в черный, «Black Earth», — проводник для бегущего по сумеречному лезвию. Между стерильной ясностью и туманным толкованием.

XII. Tangerine Dream — Green Desert
(Relativity, 1986)

Tangerine Dream — пионеры электронной музыки, которых наравне с Kraftwerk можно смело причислить с эталону немецкого прогрессива. Обе группы поначалу занимались краут-роком, но потом сосредоточились на синтезаторной музыке.

Дюссельдорфцы Kraftwerk спешно освободились от всего человеческого, превратились в роботов и весь остальной мир сделали программируемым пространством автобанов и радиоактивных компьютеров.

Лидеры Берлинской электронной школы Tangerine Dream пошли иным путем. Их музыка романтична, но это не земная романтика — после бурных протестов и революций 60-х вдохновение пришлось искать в космосе: на других планетах, в других галактиках и мирах.

Kraftwerk задушили последнего человека оголенным электропроводом, а Tangerine Dream расстались с Землей, чтобы сохранить человека на космической дистанции. Где-то не здесь… под завораживающий эмбиент вселенной, в шорохах звездной пыли.

Альбом «Green Desert» был записан в 1973-м, но вышел только через тринадцать лет. Зеленая пустыня — свойственный берлинцам оксюморон. Безжизненные просторы с легким намеком на присутствие человека. Который умирает, чтобы стать богом.

XIII. Laibach — Laibach Revisited
(2020)

Словенская группа, выстроившая вокруг себя собственную вселенную на сверхидентификации, обезличенности и актуализации реликтов коллективной памяти. Laibach одновременно масштабны, уникальны и узнаваемы в любых своих бесчисленных проявлениях. Здесь принцип торжествует над индивидуальностью, а хор никогда не мешает солисту.

Несчастные художники, прикованные к постыдным акциденциям личности, извечно нуждаются в «расширителях сознания»: от наркотического опьянения до бесшабашной лести, но только снежные вершины вроде Laibach способны воодушевить аудиторию радикальной экспансией, причем экспансией не только внутрь обособленной бездны, но и вовне — чего творческие горемыки всегда опасались.

Словенцы — идеальная мишень для влюбленных ненавистников. Это такая порода ценителей, которые влюбляются в какой-то этап становления, чтобы потом всю жизнь развенчивать объект обожания за предательство идеалов. Ревность без единения.

Поворотных пунктов, неистовых перемен курса было у Laibach предостаточно. Но несмотря на частые обновления группа всегда оставалась узнаваемой, даже в самых немыслимых воплощениях. Нечто превышающее уровень обыденного восприятия каждый раз корректировало свежий образ словенцев, не позволяя им затеряться в мире кричащих новинок.

Я слушаю Laibach почти двадцать лет — половину их творческого цикла. С имперсональной эстетикой в тоталитарных музыкальных формах связана масса впечатлений моей жизни. Но самым ярким их них я назвал бы посещение московского концерта в 2018 году.

Свой третий концерт Laibach я посетил вместе с Ингой, которая несколько дней назад прилетела в Москву. Наше разгорающееся влечение друг к другу совместилось с великолепным перфомансом словенцев. Их очередное перевоплощение, стилизация под голливудский мюзикл «The Sound of Music», любовная идиллия в жестких милитаристских аранжировках, которые, возможно, не так заметны при первом прослушивании, но определенно осознаются теми, кто давно знаком со словенским коллективом.

Я даже не ожидал, что именно такую музыку мы услышим на концерте. Она пришлась как нельзя кстати для переплетения наших рук и настойчивых поисков поцелуев. Мы словно оказались в воздушном пирожном «The Sound of Music».

Во второй части концерта Laibach вернулись к более традиционному материалу, но по-новому исполненному. И в этом монументальном ретро-авангардном наложении старого на новое, отжившего на оживающее — воплотился гений сверхгруппы, приближающейся к себе, как бы далеко она при этом ни удалялась.

«Laibach Revisited» — последний на сегодня релиз коллектива. Трехдисковый сборник с обширным материалом, включающим записанный в 1983 году первый альбом «Laibach», интерпретации его композиций 2010 года, а также записи с концерта 2012-го.

На мой взгляд, это одна из наиболее ярких и содержательных компиляций всего творческого периода. Кое-что именно в таком исполнении мы с Ингой услышали на концерте два года назад.

Москва
Июнь 2020