|
|
Натурщица и модель первых сюрреалистов Алиса Эрнестина Прен по прозвищу Кики появлялась на улице исключительно обнаженной, наспех накинув на плечи разве что пальто. Однажды она столкнулась на бульваре с убитой горем дамой. Пробившись через безутешные рыдания, Кики узнала причину драмы: у женщины умер ребенок, а денег нет даже на похороны. Алиса удалилась, оставив даму лить слезы на скамейке, а сама отправилась дальше. Натурщица переходила из кафе в кафе, от столика к столику, распахивая перед посетителями полы своего пальто. Демонстрация женской наготы щедро оплачивалась, и, насобирав полную шляпу банкнот, Кики вернулась к матери мертвого ребенка. — Вот, — сказала она, протягивая зареванной даме шляпку с франками. — Здесь хватит не на одни похороны. Поэтому, если у вас есть другой ребенок... Закончить фразу не удалось. Вырвав шляпку из рук благодетельницы, забыв даже поблагодарить жертвенную Кики, женщина бросилась прочь, едва удерживаясь, чтобы не расхохотаться. Люди в стрессовом состоянии позволяют себе и не такое... А что же Алиса Прен? Эта сиротка, самостоятельно приехавшая в Париж в двенадцать лет, а уже в четырнадцать позировавшая обнаженной перед лучшими скульпторами и живописцами художественной столицы мира? Сияя от восторга, Кики вернулась в мастерскую своего любовника Ман Рэя, чтобы все ему рассказать. Фотограф-сюрреалист встретил ее без лишнего энтузиазма. — Знаешь, что я только что сделала?! — выпалила девушка. — Да уж наслышан, — кисло буркнул Ман, закрывая за ней дверь. — Я помогла бедной женщине, потерявшей ребенка! Подарила ей надежду на будущее! Дала возможность... — Хватит! — Рэй в бешенстве ударил по столу. — Ты шлялась по кафешкам Монмартра, демонстрируя свои прелести. Что на тебя нашло, Кики? Ладно еще, ты носишь пальто на голое тело, но брать деньги... Может быть, ты и проституцией теперь промышляешь? Я не осуждаю, нет, я просто хочу понять... Но Алиса уже не слушала фотографа. Она вдруг осознала, что ее благотворительность, ее филантропия, ее человечность наконец — все это никому не нужно. Они воспринимают меня кокоткой, утопающей в нескончаемом отпуске, размышляла натурщица. Вот ведь кретины! Идиоты! Хотя... в сущности, они не так уж неправы. По крайней мере, в любом вздоре есть чуточка достоверности. Достовредности... — Послушай, Ман, — вдруг сказала Кики, оборвав рассуждения любовника. — Я подарила несчастной женщине возможность закопать свое горе в землю и никогда о нем не вспоминать. Я дала ей даже больше — на два или три закопанных горя. А ты упрекаешь меня в распахнутом пальто. Какой же ты бесчувственный педант. А еще сюрреалист. Огорошенный Ман Рэй сел на табурет. Фотограф почесался, поправил ботинок, перевел взгляд на окно, за которым проплывал прозрачный весенний воздух. Она права, подумал он. Мерзавка! А я, как обычно, ошибаюсь решительно во всем... Ибо я каждое мгновение на работе, а она только и делает, что проветривается. Мерзавка Кики! Досуг. Досуг и все, что ему мешает. А так же Эпидемия с большой буквы. Эпидемия как досуг цивилизации. Им мы посвящаем юбилейный номер «Опустошителя». #30. Эдуард Лимонов, Жорж Батай, Юлия Кисина, Фрэнсис Бэкон, Александр Дугин, Ярослав Могутин, Боб Блэк, Игорь Дудинский, Евгений Головин, Александр Проханов и дух Дмитрия Волчека в пыли мадридских мансард. Все они, включая некоторых других, вырядятся в мятые белые халаты и займутся досугом как эпидемией… Точнее, наоборот. Эпидемией как досугом цивилизации. Москва |
