|
|
Билет Дело было на автовокзале обыкновенного города N. До автобуса оставалось минут пять. «Если потороплюсь, то успею, — подумал Игнат. — К тому же, водитель подождет — вон, Борька ему скажет». Игнат действительно обратился к Борьке, стоявшему рядом: — Мне надо в туалет, — сказал он. — Ты водилу попроси, шоб без меня не уезжал, — и для пущей убедительности хлопнул его по плечу. — Без базара, брат, — ответил Борька. Выпили они в честь отъезда прилично. Игнату не терпелось. Он обошел большой красный автобус и завернул в парк. Как назло, везде люди — придется идти в туалет, а не под кустик. Непривычно! А ведь он, наверное, платный. Так оно и оказалось. На входе сидела тетенька и лениво поглядывала на табличку: «Стоимость 10 рублей». Достал из кармана «чирик», не без сожаления отдал. — Ваш билет, — хмуро буркнула тетя. — Билет — выдавил из себя Игнат — Зачем? — Не знаете — не спрашивайте. А то узнаете, — проворчала тетенька. — А, понял, — сказал Игнат и даже кивнул головой, хотя ничего и не понял. Небрежно взял билет и направился ко входу. Помещение было просторным. Десять кабинок, зеркала, две раковины, автомат с презервативами и целых два ряда писсуаров. Однако чистотой тут и не пахло. А пахло тут чем-то другим. Не будем об этом. Сразу на входе Игнат наступил в большую лужу. Посмотрев в нее, он выругался и уронил билет. Тот моментально намок. — Ну и хер бы с ним, — задумчиво произнес Игнат. — Эй, потише там с матами, — донеслось из кабинки — А то отхватишь. Пошатываясь, Игнат подошел к кабинке. Не спеша принялся расстегивать ширинку, предвкушая кайф. Из соседней кабинки доносились громкие звуки — впрочем, какие там звуки: один сплошной свист и дрист. — Эй, мужик! — крикнул кто-то, очевидно игнтатовому соседу — Я сколько ни хожу в этот сортир, всегда тебя тут вижу. И даже слышу! — Да, ыыы, — раздалось мучительное хрипение — Работаю тут, недалеко... Поносы мучают, ух-ф… — Поносы, поносы… А мне думаешь, приятно это все? — Да я понима… — начал мужик, но его резко прервали. — Тааак, — рявкнул кто-то, и Игнат, только было приготовившийся отлить, замер. В сортире материализовались четверо здоровенных парней в камуфляже и с автоматами. Рожи у всех источали злобу и вовсе не выражали желания шутить. Все как один были бритыми. — Билеты предъявляем, — рявкнул один из вошедших. — Контролеры, — прохрипел кто-то возле раковины. — Договоришься у меня, — орал бритый. — Билет-то есть? — Да-да, конечно, — парнишка лет шестнадцати дрожащими руками рылся в карманах. Наконец, он достал билет и протянул контролеру. — Дела свои сделал? — В… в смысле? — Ну, посрал, идиот? — А… Д-да. Ну да. — Ну так вали, чего ждешь? Парень пулей выскочил за дверь. — Так, ну а мы что сидим? — контролер направил автомат на кабинки. — Мне… Мне плохо, — простонал мужик из соседней с Игнатом. — Билет, сука, чего, глухой? — «камуфляж» резко двинулся к кабинке, но один из сопровождавших бойцов схватил его за руку. Кто-то открыл дверь снаружи, но тут же захлопнул ее. Послышались шаги быстро убегающего человека. — Мне плохо, понимаете… Когда я подумал, что я уже все… ну, вы понимаете, уже закончил, я этим билетом… А потом захотелось снова… Боже, я уже не могу так жить! — Вот и отлично, — гаркнул лысый. — Выходи. Мужик, словно под гипнозом, вышел из кабинки. В его глазах Бог Ужаса играл Судьбою Мира. — К стене! — Что? — К стене, гнида! Мужик подошел к зеркалу, посмотрел на себя — бледный, убогий, губы трясутся. — Посмотри на свое отражение, — приказал «камуфляж». — Видишь? — Д.. да. — Запомни себя таким! Автоматная очередь пронзила его — тело, сперва неуклюже упав на колени, рухнуло на пол. Поморщившись, бритый направился к приоткрытой кабинке. Его взгляд встретился с глазами подростка. В руке тот сжимал журнал с фотографиями голых женщин. — Любишь экстремальный онанизм? — контролер усмехнулся. — А ты знаешь, что это запрещено? Вдруг из первой кабинки кто-то ринулся к выходу. Это был Игнат. Но трое парней у входа крепко схватили его. — Так, так — главный обратился к Игнату. — Не терпится со мной пообщаться? Погоди, дружище, — он снова повернулся к пареньку. — Вот что, парень. Ты знаешь, что ты преступник? — контролер рванулся в кабинку, схватил мальчишку за руку и потянул наружу. Тот заорал. — Аааа, я сам, я сам! Но просьба не была удовлетворена. — Сам Самыч, блин, — «главарь» подвел мальчишку к раковине и крикнул парням, державшим Игната. — Нож! Быстро! Один из бритых достал складной нож и кинул его «главарю». Резким движением «камуфляж» перерезал нарушителю горло. Мальчик упал, издавая глухие хрипящие звуки, зафонтанировала кровь. — Раздел 605, пункт 2, — с видом скучающего философа произнес контролер. — А расстрелять? — глухо спросил один из качков. — Так билет-то есть, — ответил каратель. — В кармане у него. — Ну… вернемся к нашим баранам, — успокоился качок. — У меня есть билет! — завопил истошно противник мата. Он стоял почти у выхода. «Странно, — отметил про себя Игнат. — Я и не видел, как он подобрался». И тут его словно обдало ледяной водой: лужа возле выхода была пуста! Точнее, не совсем пуста. Фекалии в ней по-прежнему были. Не было билета. — Он украл мой билет! — вскричал Игнат. — Я же его у… — но тут парни в камуфляже закрыли ему рот. Один крепко прижал ладонь к его губам, другой приставил к горлу нож. Подействовало. — Фигушки, — противник мата чуть ли не пустился в пляс, громко хохоча — Это мой билет! Я его купил! Десять рублей! Десять российских рубликов! И он протянул «главарю» контролеров билет. — Почему грязный? — Так эээ, — растерялся противник грубых выражений. — Выписываем тебе штраф — подзатыльник, — хмуро произнес «главарь». И действительно отвесил «счастливому пассажиру» подзатыльник. — ААА! Можно я пописаю еще, а? — От радости? — Ага! — На улице пописаешь! Вали. — Понял. Уговаривать матоненавистника долго не пришлось. В помещении остались лишь совершенно трезвый Игнат и помятый мужик лет сорока. Ну, и контролеры. — Что ж вы делаете, — ворчал мужик, выходя из кабинки под прицелом автомата, стараясь не смотреть на расстрелянный труп и агонизирующее в луже крови тело паренька. — Билет! — рявкнул лысый. Мужик протянул двести баксов. На лице «главаря» мелькнуло удовлетворение, но вслух он произнес нечто совсем другое: — Ты оцениваешь свою жизнь именно во столько? — У меня больше нет, — мужик опустил голову. — Знаешь, — бритый задумался. — Когда мне было 18, один мой друг все время покупал мне пиво в магазине. Это чтоб я его не побил вечером. И однажды, когда продавщица отошла за холодненьким, он положил на электронные весы несколько купюр. А весы по-прежнему показывали: 0, 00… И тогда он сказал мне: смотри, сколько весят деньги. С тех пор я его не бил. А вскоре мы и распрощались. Он уехал на Север куда-то, ну а я тут, в этом городе N., как там наш автор пишет…, Впрочем, это все так… — А сколько тебе сейчас? — перебил его мужик. — 42. — И мне 42. А ты Толя? Контролер пристально посмотрел на него. — Да. — И пива тогда, которого ты хотел, не было. И ты очень злился, но потом мы пошли купаться и напоролись на троих ублюдков. Кое-как выжили. Ты еще долго потом распинался, как меня уважаешь, когда мы доползли до подъезда. — Стоп! — крикнул тот, чье имя было Толя, и закрыл уши. — Я не хочу это слышать. Это молодость, я ее ненавижу. Это пиво на честно заработанные гроши, эти гопники, что отбирали их каждый вечер. Этот дикий пульс в мозгу: не ходи на улицу — побьют. Я бил тебя потому, что ты был слабее. Так мир устроен. Ты бил восьмиклассников, поджидая за углом школы. А потом забирал деньги и проставлялся на них мне, чтоб я не бил тебя. А потом били меня, чтобы я отдал пиво. Били, били… Почему они были так жестоки? Я же играл на гитаре, сочинял музыку, блин, кайфовал от жизни. Я приехал издалека. Я любил их всех заранее. Я вышел во двор, я сказал им всем: привет! А они мне: пошел на … ! Я мечтал, что деньги… что выучусь и куплю все и всех. Но тут ты со своими словами о весе денег. И я разом все понял. Ты не выдержал, ты уехал. А мне уезжать было некуда. У меня в жизни был только один шанс. И вот он я, перед тобой. Вот мое место в жизни. — Нет, Толя, нет. Я скажу тебе кое-что важное. — Нет. Я не хочу споров. Не хочу утешений. Не хочу предложений. Убирайся. Ты дерьмо, хоть и был моим другом. Впрочем, деньги я все равно возьму. — Толя, подожди… Это важно! Я искал тебя... — Деньги! — крикнул «камуфляж» и направил автомат на собеседника. — Это изменит твою жизнь! — Деньги! — Толя, ты ж теперь будешь… Но он не успел договорить — нервный Толя с грязными воплями выпустил в него очередь. Мужик неуклюже рухнул, прислонившись спиной к кафельной стене. Казалось, что даже став покойником, друг юности не отводил взгляда от убийцы. Тот поспешил отвернуться. Игнат задрожал. Теплые струйки снова потекли по внутренним сторонам ног. — Знаешь, — сказал «главарь» Игнату, которого уже держали за руки контролеры. — Ведь не я это выдумал. Я лишь слежу за тем, чтобы все было в порядке. Ведь если не будут соблюдать одни законы, одни правила, не будут соблюдать и остальные. Верно ведь? Система — вот что главное, даже в отдельно взятом сортире. А теперь скажи мне, у тебя есть билет? — Нет, — ответил Игнат. — Но я понял. Я все понял. Только можно один вопрос? — Философский? — усмехнулся «камуфляж». — Почти. Скажи, если бабушка, ну то есть тетенька на входе продает билеты и все равно не пустит без них, то зачем же их тут проверять? — Что упустит тетенька, доделаем мы. Тетеньки несовершенны. Мир — вообще несовершенен, — он сплюнул. — Все? — Да. У выхода послышался шум, и присутствующих резко обдало перегаром. Пока еще не понимая всех подробностей ситуации, но уже отчего-то трезвея и покрываясь холодным потом, Борька — а это был он — крикнул, заметив друга: — А ты все еще здесь? Автобус уже полчаса как уехал! И медленно попятился. |
