|
|
Религия копирайта Техническое дилетантство
«Все права защищены. Ни одна из частей этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, а так же запись в память ЭВМ для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав». Такое предупреждение можно встретить рядом с аннотацией к книге (пару раз я встречал его вместо аннотации). По всей видимости, оно должно уберечь текст от несанкционированного копирования. Птичий язык юриспруденции, усыпляющий официозным жаргоном и повторениями особенно бросается в глаза именно в изданиях, где стилю уделяется не последнее место. Обычно аккуратная в формулировках юриспруденция в деле охраны копирайта садится в лужу, демонстрируя архаическое невежество. Однако примерно на том же уровне технической грамотности находятся книгоиздатели и ценители словесности, поэтому кризиса непонимания удается избежать. Книгочеи худо-бедно улавливают, от чего их отваживает закон, что и требуется издателям. Между тем, нелепость предупреждения очевидна каждому, кто хоть немного знаком с устройством компьютерных сетей, включая Интернет. В сеть объединяется большое количество компьютеров. Чтобы переслать информацию с одного компьютера на другой, она разбивается на фрагменты, которые передаются по цепочкам в зависимости от загруженности узлов. То есть, скачивая книгу с сайта издательства, пользователь вовлекает в преступление владельцев промежуточных компьютеров, участвующих в цепочке доставки файлов. Что напрямую следует из юридически безупречной формулировки предупреждения. Ни одна из частей этой книги… Это примерно так же осмысленно, как преследовать администрацию вокзалов, через которые проходит поезд с пассажиром, провозящим что-то запрещенное, например, оружие или наркотики. Суеверие копирайта Копирайт, интеллектуальная собственность, авторское право стали синонимами культуры и противопоставляются варварству нелегальных копий. Несмотря на то, что главной функцией культуры всегда являлась передача своих плодов во времени (следующим поколениям) и пространстве. Причем передача всем, кто может их воспринять, а не купить. Когда-то глашатаи копирайта уверяли массы, что интеллектуальная собственность — такая же собственность, как любая другая, и украсть (скопировать) чужое стихотворение — то же самое, что украсть яблоко или одеяло. Когда всех удалось в этом убедить, демаркационная линия незаметно сдвинулась — отныне можно украсть деньги или другие материальные ценности, но не чужой интеллектуальный продукт. На первое еще можно смотреть сквозь пальцы (с подачи сюрреалистов, битников и других культурных маргиналов), второе же немедленно приравнивается к преступлению против человечности. Любопытен правовой скандал 2010 года с французским писателем Мишелем Уэльбеком, в романе которого обнаружили фрагменты статей из Википедии. В этом инциденте нет потерпевших, но есть обвиняемый, присвоивший интеллектуальную собственность общедоступной энциклопедии со свободным контентом, авторство которого коллективно, а зачастую и анонимно. Последнее, впрочем, нисколько не мешает адептам копирайта интерпретировать любые заимствования (основу культурного развития) в терминах уголовного права. И даже отсутствие потерпевшей стороны не склоняет к отказу от преследования. В такой оптике копирайт следует трактовать как суеверие разложившейся религии. В христианской мифологии Иисус мог накормить 5000 голодных пятью хлебами и двумя рыбинами. То же предполагает функционал интеллектуальной собственности в цифровую эпоху: не только информация, но вообще интеллектуальный продукт возможно скопировать практически без затрат. Увы, именно против этого и восстают хранители копирайта. Две тысячи лет назад они так же ополчились против сына божьего, несанкционированно тиражировавшего хлеб и рыбу. Нацистские костры Как всякое суеверие, копирайт дистанцируется от логики и рациональности, хотя позиционирует себя именно рациональным и непротиворечивым. Многие помнят вторжение рынка интеллектуальной собственности в постсоветскую Россию с пиратскими кассетами и дисками в каждой палатке. Именно тогда произошло переформатирование сознания российского населения в матрице западной (или общечеловеческой) культуры. Без возможности знакомства с образчиками западного искусства по бросовым ценам, россияне еще долго осваивали бы эту премудрость. Западные миссионеры парадоксальным образом решили совместить цивилизаторский прозелитизм с насаждением полной стоимости на продукты копирайта. Даже у наркодилеров первая доза бесплатная, но не у охранителей интеллектуальной собственности. Торжественное шествие общечеловеческих ценностей дополнили полицейские бульдозеры, уничтожающие контрафакт. Как это похоже на костры из неугодных книг в нацистской Германии. Правда, Третий рейх был государством идеократическим, и значимость плодов культуры определялась их содержанием, в капиталистической же плутократии ценно лишь то, что приносит прибыль правообладателю. Институт отчуждения Последнее важно: именно правообладателю, а не творцу. Прячущийся за этикой поощрения автора копирайт всегда отстаивал интересы крупных собственников, держателей лицензий, будь то книжный бизнес, кинематографический, музыкальный, программный или любой другой. Постепенное увеличение срока действия интеллектуальных прав после смерти автора — не забота о бедных родственниках покойного, а концентрация (интеллектуального) капитала. Поэтому вдвойне забавно сталкиваться с лексикой копирайта среди людей, максимально далеких от выгодоприобретения. Когда о правообладании и репрессиях заговаривают поэты и переводчики, с трудом сводящие концы с концами, они напоминают нищих батраков, перенимающих язык хозяев. Копирайт это, в первую очередь, концентрация капитала, репрессии и цензура. А создатели произведений — такие же жертвы института отчуждения, как все остальные, кроме крупных лицензиатов. Курицы следят за питательностью яиц, коровы — за свежестью молока, овцы озабочены качеством шерсти, собаки — звонкостью лая. Это и есть культура копирайта, поощряющая творчество и следящая за тем, чтобы талантливый автор не умер от голода. Дискурс копирайта можно считать вирусом, он заражает здоровых и калечит больных. Даже сочувствующие антикопирайту подвержены бухгалтерскому беспокойству за свои карманы. Когда издали книгу Миши Вербицкого «Антикопирайт», наиболее значимое исследование по теме на русском языке, немедленно нашлись недовольные. Вероятно, любую цену на книгу с таким названием следует считать завышенной, ведь издательство продает воздух, идеи, причем чужие, а в контексте антикопирайта идеи принадлежат всем, то есть не стоят ничего. Курьез ситуации в том, что защитники свободы (от диктата интеллектуальной собственности) в данном случае призвали к запрету (продажи книги). Текст Вербицкого остался в Интернете, его не удалили ни с одного сайта, то есть функционал распространения нисколько не пострадал, лишь дополнился возможностью покупки напечатанной книги. Но именно это дополнение и вызвало недовольство адептов свободы информации. Задыхающаяся культура Яркий фрагмент манифеста 1985 года от гуру свободного программирования Ричарда Столлмана: «Представьте себе космическую станцию, где воздух приходится вырабатывать по высокой цене. Может быть, взимание платы за каждый литр со всех, кто дышит, справедливо, однако носить противогаз со счётчиком весь день и всю ночь невыносимо, если даже каждый может оплатить счёт за воздух. А телекамеры повсюду, чтобы проследить за тем, не снимаете ли вы противогаз, возмутительны. Лучше содержать воздушный завод поголовным налогом и сбросить противогазы». Это метафора задыхающейся культуры — цивилизационного механизма облагораживания современников и потомком, однажды дополненного прорезью для монет. Культуру заперли, оставив лишь эту донатационную щелку для дыхания и общения с людьми. Так понятая культура неотличима от уродца, которого показывают за деньги в вульгарном цирке. Она задыхается, но пока еще дышит. Репрессивный аппарат направлен на защиту плодов творчества, отсекая всех тех, кто не может или не хочет платить. Отныне культура это не то, что продают и охраняют, а сама процедура защиты и коммерции. Культура эпохи интеллектуальной собственности есть культура потребления. И ничего больше. Июнь 2019 |
