#26. Прогресс


Жюли Реше
Желтые монстры

Из статьи Негри о “желтых жилетах” следует, что происходит нечто непонятное — “во Франции что-то насильственно восстает”. Понятно только, что это “что-то” безусловно значимое.

О значимости свидетельствует массовая поддержка (две трети населения одобряют общее движение) и инциденты неподчинения полицейских.

Непонятность выражена в принципиальном отсутствии повестки и отказе “желтых жилетов” вести переговоры с существующими политическими структурами.

По словам Негри, “Движение, которое выросло из этих требований, не является [...] традиционным общественным движением — или, по крайней мере, оно не принимает форму, традиционную для 20-го века, когда движение представляет свои цели институтам государства, чтобы они приняли или отказались от них, за чем следовал бы процесс урегулирования через посреднические социальные органы. Это многочисленное движение, которое не хочет посредничества, является выражением огромных социальных страданий, накопленных к настоящему времени”.

Такая форма протеста напоминает подростковый бунт, который с точки зрения родителей выглядит бессмысленным, но важен в процессе формирования самостоятельности подростка. Он указывает на становление автономности — нежелание быть зависимым от опеки парентальной фигуры, насколько бы эта опека ни была комфортной.

Национальные государства устроены по принципу традиционной семьи. Французский контрреволюционный философ Луи де Бональд рассматривал государство как расширенную версию семьи, в которой отец — это активная власть (посредник между волей бога и народом), а ребенок — пассивный субъект власти.

Если раньше протесты все еще были апелляцией к родительской фигуре государства, которое должно было прислушаться и пойти на уступки, то “желтые жилеты” скорее воплощают желание разрыва родительско-детских отношений. Они не представляют собой адресованную государству просьбу о спасении, своим отказом от переговоров они нивелируют сам смысл традиционного государства.

По Негри, если предыдущие восстания “носили знак освобождения, у этого же отчаянное лицо”. Это массовое безутешное отчаяние, которое не может обрести форму — оно не знает чего требовать, лишено надежд, воплощает трагедию краха знакомого порядка.

Отчаяние — это по-взрослому. По сравнению с отчаянными поступками, радость саботажа — детская шалость, которая не упраздняет фигуру опеки и контроля, а только проявляет относительно безобидное непослушание, тем самым лишь утверждая или видоизменяя позицию подчинения.

Неоформленность напрямую связана с отчаянием и отсутствием надежд. Надежды и мечты апеллирует к прошлому, то есть всегда ностальгичны. Мечтая, человек воображает элементы прошлого, но в усовершенствованной форме. Он все ещё находится в привычной для него системе координат и исходя из них пытается сформулировать оптимальный образ, который проектирует как желаемый на будущее. По-настоящему новое невообразимо — о нем нельзя мечтать, мы еще не умеем о нем думать. Внутри существующего порядка оно скорее ощущается как крах, пустота и отчаяние — когда больше невозможны мечты и больше не на что надеяться.

Революционный акт — это акт отчаявшегося, “будь что будет, но так больше нельзя”. Отчаянность предполагает готовность пойти на риск и разрушить старое, несмотря на то, что вместе с его невыносимостью, прошлое предоставляло собой весь вообразимый сегодня комфорт.

Негри также говорит о том, что жёлтые жилеты “напоминают тюремное восстания больше, чем радость саботажа массового работника”. Если и принимать сравнение Негри с тюрьмой, то с такой, в которой мы заключены с самого рождения и поэтому нам неизвестно, что представляет собой мир за ее стенами. Мы настолько отчетливо стали ощущать свою скованность, что, несмотря на опасность, готовы пойти на риск и вырваться за стены тюрьмы, совершенно не зная, что нас там ожидает.

Кроме того, что тюрьма стесняла наше существование, она также была единственной доступной для нас формой благоустройства — нам в ней одновременно плохо и хорошо. Мы следовали ее размеренному порядку, знали как выживать в ее условиях. Совершенно нет гарантий, что вне знакомой нас тюрьмы лучше, скорее наоборот, ведь неизвестность и неопределенность сопряжены со стрессом.

Невозможно пока отчетливо себе представить, что возможен мир, в котором к черту всю привычную схему с патерналистским государством, партиями, президентами и нациями. Но так же серьезно и нерушимо в свое время выглядели монархии и рабовладельчество, так же сложно было представить, что этому придет конец.

Каждая значительная перемена сопровождается критикой тех, кто предупреждает о возможных опасностях краха существующего порядка и указывает на его преимущества, причем в результате они оказываются во многом правы (их тоже к черту). Сегодня не принято об этом говорить, но тирания действительно во многом более удобна и надежна — в особенности для тех, кто лишен свободы (патриархат — вообще мечта, ностальгия по которому пройдет не скоро), ведь человек, который лишен свободы, находится в перманентном состоянии детства.

Негри (не впервые) выражает надежду, что “желтые жилеты” свидетельствуют о зарождении автономного множества (multitude). Это политическая категория, которая определяется Негри и другими теоретиками как принципиально неоднородная группа людей, объединённая лишь фактом их сотрудничества или сосуществования и несводимая к монолитному единству. Множество противостоит принципам идентичности национального государства и действует не через национальные или государственные институты, а посредством стихийных горизонтальных форм сотрудничества.

Негри предостерегает о необходимости оформления “желтых жилетов”, иначе движение нейтрализуется политической системой и станет бессильным. Но при этом крайне важно сохранять неопределенность, движение не должно “редуцироваться к правым, но также и к левым: только в своей независимости это множество может функционировать». Ещё одно требование Негри — «когда мы говорим об организации, мы не собираемся создавать партийную форму — как если бы только партийное государство могло дать организацию множеству».

В рекомендациях Негри заключен парадокс — “желтые жилеты” должны оформиться, но при этом оставаться неоформленными (в рамках существующих определений) — не должны приобретать партийную форму, быть ни левыми, ни правыми.

Современные рамки восприятия политических позиций и партий основываются на системе разделение на правых и левых. Такое разделение также апеллирует к образу семьи. Джордж Лакофф утверждает, левые и правые — не противоположности. Метафора, которая объединяет и структурирует обе политические позиции — это метафора нации как семьи. Разница лишь в идеалах семьи, которые проецируются на общество. Для правых идеал — патриархальная и моралистическая семья, для левых — семья заботящихся родителей. Автономное множество не может быть концептуализировано по образцу семьи.

Парадокс, предлагаемый Негри (оформление неоформенности), необходим. Множество может оформиться лишь как неоформленность. Ведь любая преждевременная оформленность отменит его автономность и вернёт его под опеку существующего порядка. Эта необходимость становится еще более понятной, если вспомнить размышление Негри о монструозности значимых трансформаций.

Монструозность — это ужасающая избыточность, которая порождается существующим порядком, но не вмещается в его рамки. Монструозное безмерно, его нельзя измерить существующими единицами измерения, оно требует новых.

С точки зрения существующего порядка новое выглядит как поломка или глупость — “желтые жилеты” не знают чего они хотят. Их нужно «починить» — определить их повестку или позволить им менять направление существующей политической повестки. Но все это значило бы уничтожить главное — неоформленность и невписываемость в существующий порядок — то есть излечить от монструозности.

Монстры с необходимостью уродливы, даже сами для себя. Они воплощают новое, неопределенное и малопривлекательное, красоту которого еще не умеют видеть.

Уродливость “желтых жилетов” подметил в своей аналитике Анатолий Ульянов:

“Клич о сбрасывающем оковы народе сопровождается прямым эфиром этого народа: грубого, агрессивного, неотёсанного […]. Восставшие нищеброды кажутся варварами, позарившимися на мир, который им не принадлежит. Восстание является их языком — способом сказать: “я — существую, я — человек”.

Единственное, что объединяет движение — сами желтые жилеты. Это одежда, смысл которой не быть красивой, а делать человека заметным.

Ульянов, как и Негри, считает принципиально необходимой организацию “желтых жилетов” (для сохранения их эффективности). Эту организацию он связывает с наделением движения красотой, которая превратит его в аккумулятор власти.

В соответствии с направлением мысли Негри, красота жёлтых жилетов должна быть красотой уродливого. Их не следует пытаться вписать в существующий уклад, придать им понятную красоту и вообще понятность (по крайней мере, не сразу). Все что сегодня считается изысканным и понятным прошло стадию неприятия и отторжения — было монструозным.

По утверждению Негри, не стоит надеяться, что восстание жёлтых жилетов — событие, которое способно раз и навсегда установить новый порядок, скорее это одно из проявлений зарождающейся силы, которая будет долгое время противостоять в качестве неассимилирующегося избытка существующему порядку — “если пока нет никакой возможности для прихода к власти множества, все же, существует возможность систематического сохранения движения повстанцев открытым. Эта ситуация описывалась термином “двойная власть”: сила против власти. События во Франции говорят нам только об одном: разорвать эти отношения уже невозможно. Ситуация с “двойной властью” сохранится и будет продолжаться долго, либо скрытно, либо, как это происходит сейчас, в ее явной форме”.

Голос бунтующей монструозности больше не заглушить, остается только прислушиваться и овладевать его бессмысленным варварским языком и привыкать к тому, что светоотражающий желтый — новый черный.

Источники:

Antonio Negri on the Gilets Jaunes and the new wave of protests in France.

https://www.versobooks.com/blogs/4158-french-insurrection.

Antonio Negri, Empire and Beyond, Cambridge: Polity Press, 2008.

Louis de Bonald, Du Divorce considиre aux XIXe Siиcle, Paris, 1801.

George Lakoff, Moral Politics: How Liberals and Conservatives Think, Chicago, University of Chigago Press, 2002.

Анатолий Ульянов, Некрасивая толпа.