#20. Каннибализм


Вадим Климов
Бездари и посредственности

(пьеса в одиннадцати подножках)

Действующие лица,
мертвые и живые:

Фридрих Ницше — последний философ, видевший бога живым,
Мартин Хайдеггер — философ и последний бог,
Маруся Климова — последняя декадентка,
Андрей Король — последний постмодернист,
Алексей Лапшин — последний живой философ,
Илья Данишевский — сахарный издатель,
Юлия Минц — подруга сахарного издателя,
Алекс Керви — кошкодав,
Павлина Семиволос — распутница,
Жорж Батай — философ-порнограф,
Елена Золотайкина — последняя традиционалистка,
Олег Мавроматти — последний распятый художник,
Наталья Гаврюк-Гаврилина — поборница безнравственности,
Валерий Кислов — переводчик,
Рене Домаль — его писатель,
Гарри Кимович Каспаров — последний великий шахматист,
Лолита Цария — последняя супруга Алексея Лапшина,
Владимир Ленин — победитель последнего царя,
Третий пакетик — последняя емкость для сахара,
Алексей Изуверов — последний похабник,
а так же Матери, Цари и все-все-все.

Действие первое
Усы

Фридрих Ницше (шевеля усами): Я хочу, чтобы все веселились, когда я делаю вот так.

Мартин Хайдеггер (покачиваясь на одной ноге): Не подталкивайте меня.

Фридрих Ницше (подходя к Хайдеггеру): Давайте я вас подтолкну.

Маруся Климова: Постоянно натыкаюсь на разного рода дегенератов.

Мартин Хайдеггер: Маруся, можно вас пощекотать?

Маруся Климова: С такими дебильными усиками? Постеснялись бы.

Фридрих Ницше: А мне?

Маруся Климова: У вас слишком большие.

Андрей Король: Я король.

Алексей Лапшин: Нет, это я король.

Фридрих Ницше: Не вешайте мне лапшу на уши.

Алексей Лапшин: Я никогда не фантазирую.

Андрей Король (ухмыляясь): А я постоянно онанирую.

Фридрих Ницше и Мартин Хайдеггер: Это мы постоянно онанируем.

Маруся Климова (возмущенно): Какие-то сплошные кретины.

Мартин Хайдеггер: Я задел левым усиком Марусю.

Фридрих Ницше: Я подтолкнул усик Мартина к писательнице Марусе.

Маруся Климова: Какие-то дебилы трогают меня своими усиками.

Алексей Лапшин: Не трогайте ее.

Андрей Король: Не трогайте ее.

Действие второе
Третий пакетик сахара

Илья Данишевский: Я хочу, чтобы вы меня любили.

Юлия Минц: Любите его.

Алекс Керви (растерянно): Я не выгонял этих кошек.

Все смеются.

Алекс Керви: Вообще-то я Magister Ludi от контркультуры.

Илья Данишевский: Третий пакетик сахара, пожалуйста.

Маруся Климова: Мне неприятны щекотания мертвых философов.

Фридрих Ницше и Мартин Хайдеггер (обиженно): Мы не мертвы.

Все: Отстаньте хотя бы от наших матерей.

Матери: Нет, не отставайте от нас.

Матери (мечтательно): Занимайтесь нами.

Матери (мечтательно): Облизывайте нас.

Матери (мечтательно): Щипайте нас.


Действие третье
Бордель

Павлина Семиволос: Отправьте меня на панель.

Матери: И нас тоже.

Павлина Семиволос: Хочу работать в борделе.

Андрей Король: Ну так работайте.

Алексей Лапшин: Что вы умеете, Павлина?

Павлина Семиволос: Практически ничего.

Алексей Лапшин (хихикая): Но другие не умеют и этого.

Фридрих Ницше и Мартин Хайдеггер: Мы живы в наших бессмертных трудах.

Алексей Лапшин: Павлина, вы безбожно поправились.

Мартин Хайдеггер: Я последний бог.

Действие четвертое
Глаз Жоржа Батая

Жорж Батай: Хотите, я покажу вам свой глаз?

Павлина Семиволос: Хочу.

Жорж Батай: А мой солнечный анус?

Маруся Климова: Отстаньте вы со своим анусом.

Илья Данишевский (настойчиво): Третий пакетик сахара, я сказал.

Елена Золотайкина: Вы совсем про нас позабыли.

Илья Данишевский: Пощекотайте меня.

Андрей Король: Правильно говорить не пощекотайте, а пощекочуйте.

Илья Данишевский: Я не позволю делать мне замечания. Сахару сюда.

Юлия Минц: Не спорьте с Ильей.

Илья Данишевский: Слушайтесь Юлию.

Олег Мавроматти: Я не сын бога.

Мартин Хайдеггер: Да, вы не мой сын.

Фридрих Ницше: И не мой сыр.

Действие пятое
Всеобщие восторги

Наталья Гаврюк-Гаврилина: Интегрируйте меня.

Валерий Кислов: Я, знаменитый переводчик Валерий Кислов, тоже хочу быть персонажем вашего эпистолярного романа.

Павлина Семиволос: Я не против.

Рене Домаль: Валерий, переведите меня на русский, наконец.

Маруся Климова (хохоча): Смотрите сюда: философская немчура сплелася усами. Ха-ха-ха.

Мартин Хайдеггер (возмущенно): Фридрих, ваши усы приклеились к моим усам.

Фридрих Ницше (испуганно): Мартин, кажется, я схожу с ума.

Маруся Климова (оглушительно): Падаль.

Валерий Кислов: Кого здесь перевести на русский?

Рене Домаль (тоненьким голоском): Меня, если можно.

Валерий Кислов (безапелляционно): Не стану я переводить французскую нарколыгу.

Маруся Климова: Правильно, Валерий.

Павлина Семиволос: Браво, Валерий.

Алексей Лапшин и Андрей Король: Мы вам аплодируем.

Валерий Кислов: Аплодируйте мне стоя.

Елена Золотайкина: Если вы не против, я предпочла бы аплодировать вам на четвереньках.

Павлина Семиволос: Ну уж нет, на четвереньках буду аплодировать я.

Действие шестое
Шахматы

Гарри Кимович Каспаров: Я самый сильный шахматист в мире.

Лолита Цария: Гарри, научите меня этой чудесной забаве.

Мартин Хайдеггер: И меня.

Гарри Кимович Каспаров: Слон ходит очень просто: по диагонали.

Елена Золотайкина: Залатайте-ка меня.

Илья Данишевский: Третий пакетик сахара, черт бы вас подрал.

Павлина Семиволос: Все бросают на меня похотливые взгляды.

Илья Данишевский: Мне нужен мой третий пакетик сахара.

Мартин Хайдеггер: Бог умер, а я последний бог.

Фридрих Ницше: А я предпоследний бог.

Владимир Ленин: А я не гриб.

Алексей Лапшин: Вы, Владимир, промежуточное звено между царем и Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

Мартин Хайдеггер и Фридрих Ницше (хором): Мы вас ненавидим за это.

Владимир Ленин: Не смейте ненавидеть меня, скоты.

Маруся Климова: Все философы кретины.

Павлина Семиволос: Браво, Маруся.

Валерий Кислов: Аплодируйте мне, а не Марусе.

Павлина Семиволос: Я буду аплодировать, кому посчитаю нужным.

Действие седьмое
Приближение к женщине

Фридрих Ницше: На четвереньки, женщина.

Елена Золотайкина падает на четвереньки.

Елена Золотайкина: Кто-нибудь хочет на мне покататься?

Алексей Лапшин: Я! Я хочу!

Лолита Цария: Леша, не смейте приближаться к этой женщине.

Елена Золотайкина: Приближайтесь ко мне.

Павлина Семиволос: И ко мне.

Лолита Цария: Леша, я вам запрещаю приближаться к женщинам.

Гарри Кимович Каспаров: Самой трудной фигурой в шахматах является лошадь: ее движения непредсказуемы.

Юлия Минц: Прямо как у женщины.

Жорж Батай: Я хочу, что бы вы говорили о моем солнечном анусе.

Маруся Климова: Заткнитесь, Жорж.

Наталья Гаврюк-Гаврилина (пронзительно): Не смейте затыкать рот Батаю.

Жорж Батай: Лучше переведите меня на русский, Маруся.

Маруся Климова: Я уже переводила вашу похабную скукотищу.

Гарри Кимович Каспаров: Самая мобильная фигура — королева. Она летает по всему полю и спит с вражескими пешками.

Павлина Семиволос: Гарри Кимович, вы так увлекательно рассказываете, что я захотела стать вашей вражеской пешкой.

Андрей Король: Но Каспаров не королева.

Павлина Семиволос: Как грустно.

Елена Золотайкина: Станьте моей вражеской королевой, Гарри Кимович.

Гарри Кимович Каспаров: Конь ходит буквой Г, которой нет ни в одном алфавите, кроме русского.

Действие восьмое
Гадости

Андрей Король (хулиганисто): Давайте все рассказывать гадости про Павла Арсеньева и его мерзкую бородавку у кончика губ.

Мартин Хайдеггер и Фридрих Ницше (восторженно): Давайте.

Алексей Лапшин (ликуя): Ура! Ура! Ура!

Елена Золотайкина: Когда Павел-поэт был совсем маленьким, его бородавка защитила диссертацию по вопросам энергосбережения.

Жорж Батай: А когда Павел-поэт немного подрос, его хотели отдать замуж за Андре Бретона, но увы, родители парижанина воспротивились.

Владимир Ленин: И бородавка поэта осталась непристроенной.

Валерий Кислов: «Непристроенная бородавка»... — отличное название для романа.

Владимир Ленин: Забирайте его, нищеброды.

Фридрих Ницше: Но это название моего раннего эссе.

Мартин Хайдеггер: И моего позднего неоконченного сочинения.

Маруся Климова (презрительно): Философские крохоборы.

Действие девятое
Эякуляции

Павлина Семиволос: Никто не хочет поэякулировать на меня?

Лолита Цария: Леша, не смей.

Павлина Семиволос: Смелее, my little friend.

Илья Данишевский: Да где же этот чертов третий пакетик сахара, я так больше не могу!!!

Третий пакетик (неожиданно): Я здесь.

Алексей Изуверов: Я самый похотливый киновед Бибирево, сейчас я займусь вами, Павлина.

Павлина Семиволос: О-ооо!

Елена Золотайкина: А кто займется моим телом?

Юлия Минц (назидательно): Ваше тело — ваше дело.

Елена Золотайкина: Я хочу навязать себя всему миру.

Гарри Кимович Каспаров: Самая бессмысленная фигура изображается в виде башенки. Я не помню, как она называется, но о ней мало говорят, потому что башенка вообще не ходит.

Павлина Семиволос: Алексей, занимайтесь мной.

Алексей Изуверов: Кажется, я забыл дома свой важнейший отросток, без которого не смогу ничего с вами сделать.

Маруся Климова (умиленно): Какой нелепый идиот.

Андрей Король: Алексей, хотите, я одолжу вам свой важнейший отросток?

Алексей Изуверов (испуганно): Я стесняюсь.

Павлина Семиволос: Эй, бибиревец, бросьте на меня хотя бы похотливый взгляд.

Владимир Ленин: Кажется, я сейчас описаюсь.

Жорж Батай: А я сейчас вообще обосрусь.

Елена Золотайкина: Опять вы со своим солнечным анусом.

Алексей Изуверов: Павлина, я сбегаю домой и вернусь во всеоружии.

Павлина Семиволос: Вы точно вернетесь?

Алексей Изуверов: Если жена не заставит меня чистить картошку.

Павлина Семиволос (сердито): Стерва.

Алексей Изуверов: Все, я побежал.

Илья Данишевский: Ад это чай без третьего пакетика сахара.

Наталья Гаврюк-Гаврилина (нетерпеливо): Да интегрируйте же меня, наконец!

Павлина Семиволос: Где эта старая развалина Изуверов?

Алексей Изуверов (прячась за мусорными бачками): Я никогда не вернусь к вам, Павлина.

Павлина Семиволос: Мерзкий импотент.

Жорж Батай: Павлина, хотите полюбоваться моими разноцветными лишаями?

Павлина Семиволос: Спасибо, нет.

Андрей Король: А я хочу.

Действие десятое
Отец Жоржа Батая

Жорж Батай: Мое детство прошло под вопли парализованного отца, который наградил меня этой удивительной и потрясающе живописной болезнью.

Елена Золотайкина: Можно лизнуть ваши разноцветные лишаи?

Жорж Батай: Только аккуратно, чтобы они не остались у вас на языке.

Лолита Цария: Я скучаю по урокам Гарри Кимовича.

Гарри Кимович Каспаров: Сейчас я их продолжу.

Лолита Цария: Ах!

Гарри Кимович Каспаров: Вражеская пешка отличается от своей тем, что ходит задом наперед.

Андрей Король: О нет!

Гарри Кимович Каспаров: Поэтому королева предпочитает спать с вражеской пешкой, а не со своей.

Маруся Климова: Гарри, а в шашки вы умеете играть?

Фридрих Ницше и Мартин Хайдеггер: Мы умеем.

Алексей Лапшин: Я тоже немного умею.

Лолита Цария: Вот и играйте друг с другом, а Гарри пусть учит меня шахматам.

Гарри Кимович Каспаров: Самая идиотская фигура — царь, ее нужно демонтировать.

Алексей Изуверов (из-за мусорных бачков): Иногда царь дарит остальным фигурам Крым. Крым! Крым! Крым наш Крым!

Гарри Кимович Каспаров: Проще демонтировать собственного царя, чем вражеского.

Павлина Семиволос: Демонтируйте хоть какого-нибудь.

Цари (кокетливо): Демонтируйте нас, Гарри Кимович.

Жорж Батай: Много лет отец полутрупом лежал в гостиной и развлекался нечеловеческими воплями. Он прощался со своим сифилисом.

Елена Золотайкина: Какая же вы паскуда, Жорж.

Наталья Гаврюк-Гаврилина (возбужденно): Не смейте так говорить о великом философе.

Маруся Климова: Пусть говорит о философах все, что хочет. Они заслужили эти разговоры.

Жорж Батай: Мой отец был так несчастен, что из сострадания я научил его игре в шахматы.

Гарри Кимович Каспаров: Я помню вашего отца, Жорж. Окончательно ослепший, он не отличал своих пешек от вражеских и спал со всеми подряд.

Жорж Батай: Это вы правильно заметили, Гарри.

Елена Золотайкина: Из-за пешек он и скончался?

Фридрих Ницше: Я скончался в больнице, поэтому лучше всех разбираюсь в смерти.

Павлина Семиволос: Но ведь вы были не в себе, Фридрих.

Наталья Гаврюк-Гаврилина (раздраженно): Не смейте говорить такое великому философу.

Маруся Климова: Merde.

Андрей Король: Переводите, черт вас дери.

Валерий Кислов: All Kings are Bastards.

Илья Данишевский: Сжальтесь над безработным издателем, отсыпьте немного сахару.

Жорж Батай: У отца вечно капало изо рта. Вся доска и все фигуры были измазаны его сифилитичной слюной. Трудно было наслаждаться игрой.

Елена Золотайкина: Вы просто не любили отца.

Жорж Батай (удивленно): С чего вы взяли?

Наталья Гаврюк-Гаврилина: Да, Елена, с чего вы это взяли?

Гарри Кимович Каспаров: Если пешку развернуть на 180 градусов, она превратится во вражескую.

Мартин Хайдеггер: Вообще-то, пешка даже не поменяет цвета.

Лолита Цария: Для цивилизованных людей это не имеет никакого значения.

Гарри Кимович Каспаров: Вот-вот. Помолчали бы, Мартин. Все наслышаны о вашей расистской онтологии.

Наталья Гаврюк-Гаврилина: Только не трогайте мертвых философов.

Фридрих Ницше: Хотите все смешать в одну кучу? Черное сделать белым?

Алексей Изуверов (из-за мусорных бачков): Я хочу.

Илья Данишевский: Я хочу только, чтобы вы меня любили.

Жорж Батай: Безумный фигляр.

Илья Данишевский: И третий пакетик сахара.

Павлина Семиволос: Боже, я вся растекаюсь.

Илья Данишевский: Я вас не понимаю, Павлина.

Павлина Семиволос: Я создана не для вашего понимания.

Фридрих Ницше: Когда я умирал…

Жорж Батай (перебивая): Когда умирал мой отец, никому из нас не было весело.

Елена Золотайкина: Как интересно: мой отец еще не умер, поэтому я пока не знаю, что значит отсутствие веселья.

Жорж Батай: Зато когда он все-таки окочурился, мы веселились как проклятые.

Павлина Семиволос: Я тоже хочу веселиться как проклятая.

Лолита Цария: Леша, отойди от нее немедленно.

Наталья Гаврюк-Гаврилина (рассерженно): Какое право вы имеете помыкать моим любимым философом?

Лолита Цария (медленно поворачивая голову): Это еще что такое?

Жорж Батай: Даже падение обескураженных гостей, поскальзывающихся на влажной шахматной доске отца, не выглядело таким веселым, как его смерть.

Рене Домаль: Все мы гости вашего отца.

Павлина Семиволос: Какая гадость.

Действие одиннадцатое
Бесчисленные смерти

Юлия Минц: Рене, вы некрофил?

Рене Домаль смеется.

Он давно мертв.

Маруся Климова (ехидно): Друзья, пока мы учились играть в шахматы, наши бестолковые немцы Фридрих и Мартин запутались в своих усах и удушили друг друга. Можете сами взглянуть.

Все идут смотреть на мертвых мыслителей.

Фридрих Ницше (хрипя): То, что не убивает нас, делает нас сильнее!

Наталья Гаврюк-Гаврилина (разводя руками): Какое несчастье пережить своих любимых философов.

Илья Данишевский: Как глупо. Не дождаться третьего пакетика сахара и умереть молодым над остывающим чаем.

Илья Данишевский умирает.

Юлия Минц: Ой, не надо меня.

Юлия Минц тоже умирает.

Гарри Кимович Каспаров: Основное правило шахмат: дотронулся — ходи.

Гарри Кимовича кто-то трогает,

и он сразу умирает.

Елена Золотайкина: Если вы будете умирать так быстро, я не смогу насладиться смертью своего отца.

Жорж Батай (смеясь): А мой отец уже умер.

Золотайкина и Батай отдают души богу.

Олег Мавроматти: Я совсем забыл, что смерть это всего лишь слово. К тому же мне уже пора…

Мавроматти валится замертво.

Алекс Керви: Я знаю, что сейчас умру, но знайте и вы: я никогда не выгонял…

Керви тю-тю.

Рене Домаль и Владимир Ленин: Не трогайте нас: мы уже мертвы.

Владимир и Рене,

схватившись за руки,

отправляются в небытие.

Алексей Изуверов с легким щелчком

лопается в мусорном бачке.

Алексей Лапшин и Андрей Король: Ха-ха-ха.

Насмешники исчезают.

Лолита Цария: Леша…

Лолиты уже нет.

Наталья Гаврюк-Гаврилина: Творится что-то невообразимое…

Наталья покидает шахматную доску.

Валерий Кислов и Третий пакетик: Кажется, мы больше никому не нужны.

Они правы.

Их нет.

Матери, Цари и все остальные

исчезают даже раньше,

чем о них вспоминают.

Павлина Семиволос: Какая ирония, дорогая Маруся. Мы остались с вами наедине. Хотите…

Павлина растекается.

Маруся Климова: Не хочу!

Маруся тоже…

На шахматной доске не остается никого.

Один только…

голос Жоржа Батая,

который присутствует

в виде колебания частиц воздуха.

Колебания Жоржа Батая: Когда я был совсем маленьким, я выплюнул соску на землю, и мать отправила отца помыть ее. Отец немного потоптался на пороге дома и вернулся обратно с грязной соской. Его видела только наша служанка, которая хранила тайну всю жизнь и призналась мне, уже умирая. Редко встретишь такую пронзительную честность.

КОНЕЦ