|
|
Солнечные дни Между часами, между февралем и мартом прячутся редкие солнечные дни. Я прячусь вместе с ними, я открыл, что есть неизмеримый простор между месяцами, есть мерцающие пропасти среди мгновений, есть туманные долины в тихих ударах механизма на моем запястье. Я затаился — и жду этих черных раковин, невидимых солнечных коридоров. Я затаился и жду мгновения — чтобы сбежать. Я никогда не состарюсь, я человек из глины, кожи и меха. Женщины касаются меня узкими пальцами, мужчины касаются меня теплыми ладонями. Тонкая кожа, обтягивающая мое тело, реагирует вяло, отстраненно — электричество стремится к мозгу, чтобы сказать: — Вот женщина, вот мужчина. Врачи исследуют мое тело: они понимают, что оно из глины, кожи и меха. Врачи-мужчины не понимают, как ухватить молчание в разговоре февраля и марта, врачи-женщины не понимают, что делать с человеком, который прячется в солнечных днях. Врачи-мужчины и врачи-женщины думают, что мозг человека из глины, кожи и меха чем-то отравлен или болен. Они решают поить меня различными препаратами и смотреть, как я поведу себя, но не успевают — я скрываюсь меж двух месяцев. Бегу туда, где прячутся редкие солнечные дни. /// Некоторые женщины пытаются найти потайную дверь между двумя словами. Одна из них пишет: «Февраль{ }Март». Она глядит меж двух изгибов, где прячутся солнечные дни, она пытается использовать математику, чтобы раскрыть скобки — Скобки не раскрываются. Женщина устала, она забыла, зачем ей солнечные дни, она мучительно вспоминает, кто прячется меж февралем и мартом. Тощий юноша читает книгу. Он вырезает куски текста, который пришелся меж названий двух месяцев. Эти отрывки он читает перед зеркалом. Но уже стемнело (там, где читает юноша, не бывает солнечных дней) и призраки поэтов и поэтесс смеются из зеркала над худым усталым юношей. Они не знают, как искупать тело в лучах солнечных дней, зато они знают, что такое любовь. Тело из глины, кожи и меха не знает, что такое любовь. Оно таится в туманной лакуне меж двух временных вех, меж двух указателей с хорошо знакомыми словами. Оно прячется меж { } /// Я заметил женщину, которой не дает покоя один вопрос — куда отправляются пропавшие без вести? Она читает на стенах пользователей, читает в газетах, читает на блеклых листовках: «…она села в поезд до NN…вышел из дома ранним утром nn.nn.nn…в последний раз их видели в NN…». Где они теперь? Женщина понимает, что многих убили, кого-то забрали в рабство… Но все же! — что-то скрывается за шепотом секунд, что-то прячется в тишине меж ударов механизма на запястье. Женщина набивает карманы плаща сломанными часами. Сквозь прорехи часы падают на асфальт, по ним проезжают машины, ломая циферблаты, ломая тонкие стрелки, застывшие меж цифр. Женщина не предает часам в карманах никакого символического значения — она думает, что они приятно оттягивают плащ книзу. Но её психоаналитик говорит: «Вам просто хочется думать, что времени ещё много». Он только расстраивает женщину: до конца жизни ей необходимо успеть проникнуть в тонкую щель между словами на календаре, чтобы увидеть солнечные дни. Женщина не прекращает поиски. Она снова набивает карманы сломанными часами. /// Я видел, как мальчики подглядывают за девочками в душевой. Но прежде чем попасть в душевую, и те и другие плещутся в бассейне — мальчики в плавках, девочки в закрытых купальниках. Головы детей затянуты в резиновые шапочки, под которыми спрятаны черные, рыжие, русые волосы. Девочки убегают от мальчиков, плавно ступая по кафельному дну бассейна. Мальчики вплавь настигают сверстниц — поднимаются брызги, поднимаются веселые детские голоса. …я видел, как мальчики подглядывают за девочками в душевой. В кафельной стене кто-то пробил маленькое отверстие. Мальчики расталкивают друг друга, надрываются от бьющегося в груди смеха. Кожа мальчиков и девочек пахнет хлоркой, но ни те, ни другие этого ещё не знают. Мальчики просто подглядывают за девочками. /// Врачи-женщины и врачи-мужчины собрали консилиум. Они решили, что нужно вскрыть мое тело из глины, кожи и меха и посмотреть — что внутри; и выяснить — что со мной не в порядке. Я говорю: — Я сделан из глины, кожи и меха. Врачи-женщины молча переглядываются с врачами-мужчинами. Повторяю: — Я сделан из глины, кожи и меха. Меня несут в операционный зал и кладут на стол из холодного белого кафеля. Врачи надевают маски, берут в руки инструменты, отравляют мое тело наркозом. Сейчас меня разрежут и станут бесстыдно рассматривать, но мне все равно: меня уже нет, я сбежал сквозь невидимую щель между 28 и 1. /// Тощий юноша на мосту читает стихи собравшимся девушкам. Все девушки очаровательны (юноша знает, что не бывает безобразных девушек). Он читает стихи о феврале и марте. Он декламирует строфу за строфой, он чувствует, как его глаза наполняются слезами, как спину покрывает плотная сетка мурашек. В толпе притаилась женщина в сером плаще. Из её кармана падают сломанные часы. (Девушки в толпе не замечают, что из кармана женщины в сером плаще падают сломанные часы). Женщина выходит в авангард и слушает юношу, смотрит на его губы, смотрит ему в глаза — ждет, когда юноша откроет ей тайну февраля и марта. Она подходит ещё ближе, кончик её носа упирается юноше в щеку. Юноша смущен, он замолкает, опускает глаза. К его ногам падают сломанные часы. Он поднимает пригоршню сломанных часов и протягивает женщине в сером плаще: — Вы, кажется, потеряли часы. Женщина в плаще отворачивается и уходит, протискиваясь сквозь плотную толпу очаровательных девушек. Из её кармана звонко сыплются сломанные часы. Юноша долго стоял с протянутой рукой, сжимая в ладони циферблаты в золоченой оправе. Тем вечером он сочинил стихотворение «Она потеряла часы». /// Девочки подглядывают за мальчиками в душевой. Мальчики думают, что было бы неприятно узнать о том, что девочки подглядывают за ними в маленькое отверстие в синей кафельной стене. Один из мальчиков стесняется своей наготы. Все время он стоит спиной к сверстникам, его лицо обращено к стене, где зияет маленькое отверстие, сквозь которое девочки подглядывают за мальчиками. Мальчик натирает кожу ароматным мылом, которое взял у мамы. Его кожа пахнет хлоркой, он до красных пятен растирает руки, ноги и спину. Он вспомнил, что оставил часы в бассейне на столике. Они с рубиновым циферблатом и четырьмя стрелками (четвертая отстает на десять минут от второй). Он вытирается розовым полотенцем и бежит по скользкому кафелю к столику с часами, рискуя поскользнуться и разбить голову. В бассейне спустили воду. На дне стоит операционный стол, вокруг которого сгрудились врачи-женщины и врачи-мужчины. Хирург-мужчина сияющим скальпелем рассекает живот человека из глины, кожи и меха. (Мальчик хочет убежать, но не помнит, где дверь в раздевалку). Хирург-женщина сверлит лоб человека из глины, кожи и меха. (Мальчик кидается к столику, где лежали часы, но так и не находит пропажи). Тело человека из глины, кожи и меха набито сломанными часами. По ним нельзя определить время — на циферблатах нет стрелок. Врачи-женщины и врачи-мужчины тщательно проверяют внутренности — быть может, остался укромный уголок плоти? — но тело человека из глины, кожи и меха кишит сломанными механизмами. Больше там ничего нет. Мальчик, потерявший часы, поднимается на цыпочки, опирается на локти и плечи врачей, чтобы увидеть — что внутри у пациента. Ему кажется, что в распоротом животе человека из глины, кожи и меха он видит свои часы, (ему кажется, он слышит тиканье четвертой стрелки). Он хочет протянуть руку, забрать их — и кинуться прочь в раздевалку. Но проворные врачи-мужчины и врачи-женщины уже зашили человека из глины, кожи и меха. Мальчик читает медицинское заключение, наскоро записанное врачом-женщиной: «…Внутренности отсутствуют. Телесная оболочка из глины, кожи и меха содержит только сломанные часы в количестве NNNNNN штук. Часы различных видов и форм, при этом имеется один общий признак: на всех отсутствуют стрелки…» Мальчик хочет сказать врачу-женщине, что она неправа, ведь стрелки есть, но мужчины и женщины их не видят, потому что они вращаются невероятно быстро. Но мальчик стесняется, ему не хочется разрушать догадку врачей-женщин и врачей-мужчин. /// В карманах женщины в плаще совсем не осталось часов. Ей грустно, её психотерапевт советует ей почитать сладкую книгу о поисках потерянного времени, но книги женщине в плаще давно уже не помогают. Она в который раз набивает карманы мелкой монетой и бродит по осенним улицам города. Монеты сыплются из прорех плаща и звонко падают на асфальтовые дорожки и каменные лестницы. Монеты не то, что часы — монеты лишены бегущих с бешеной скоростью стрелок. Женщина в плаще идет по гранитному мосту, на котором юноша читает свежее стихотворение «Она потеряла часы». Никто не слушает поэта, он поник и читает совсем тихо, читает только взглядом и шевелит обветренными губами. Теперь его слушает женщина в плаще, из карманов которой сыплются монеты. Она хочет услышать хоть что-нибудь о феврале и марте, о том, как спрыгнуть в бесконечность между 28 и 1, но юноша ничего не может ей сказать, кроме одной только фразы: «Она потеряла часы». Монеты кончаются, женщина в плаще идет восвояси. Ей попадается высокое здание с большими окнами — городской бассейн. Внутри врачи-женщины и врачи-мужчины делают операцию человеку из глины, кожи и меха. (Его тело набито сломанными часами!) Женщина в плаще не верит тому, что происходит на дне бассейна. Ей хочется подавить восторг, чтобы потом не загнуться от разочарования. Но на операционном столе человек из глины, кожи и меха, в теле которого NNNNNN штук сломанных часов. Женщина в плаще видит, как человек из глины, кожи и меха выходит из бассейна. Она следит за ним, теперь она знает, где живет её тайная страсть. Она смотрит на тусклый свет в окне человека из глины, кожи и меха и улыбается. По другую сторону дома дрожит от холода мальчик, что потерял часы в бассейне. Он смотрит на желтое окно и плачет. Он слышит, как четвертая стрелка отсчитывает удары, между которыми прячется человек из глины, кожи и меха. /// Женщина в плаще расчесывает тугие короткие волосы — тяжелый гребень скользит меж агатовых прядей. Она подводит губы красной помадой, надеясь придать себе вызывающий вид. Красота и приманка — не одно и то же, думает она, пока деревянные спицы разделяют спутанные волосы. Узкий фрак, лазурное жабо, высокие сапоги и перчатки из рыжей крашеной кожи как нельзя лучше подходят для охоты на человека из глины, кожи и меха. В кармане фрака можно спрятать хлороформ и скальпель. Ничего не стоит предложить платок человеку из глины, кожи и меха, у которого пойдет носом кровь. Ничего не стоит выпотрошить из него все сломанные часы, легко взрезав его брюхо тонким скальпелем. Женщина вдруг замечает, что прорехи в карманах плаща постепенно затягиваются. Она правит их скальпелем, бережно вешает плащ в гардероб и отправляется навстречу жертве.
/// Тощий юноша неотрывно смотрит в дверной глазок, надеясь отыскать ушедшее вдохновение. Он уже неделю ничего не пишет, он совсем отупел и состарился. В соседней квартире живет женщина в плаще. Она не выходит уже давно, потому что кончились все сломанные часы, а прорехи в карманах почти затянулись. Тощий юноша неотрывно смотрит в дверной глазок. Из квартиры женщины в плаще выходит элегантная незнакомка во фраке и фиолетовом жабо. Сердце тощего юноши рвется наружу — вслед за странной пришелицей. Он робко выбирается на лестницу, чтобы проследить за посетительницей во фраке и желтом жабо. Но женщина будто испарилась, оставив легкую жасминную ноту духов в полумраке подъезда. Юноша в горячем смятении возвращается за дверь. Его рука скользит по клавиатуре с едва различимыми буквами — он пишет поэму «Странная гостья». /// За мной все время волочится какой-то мальчишка. Он следил за мной неделю, а потом со слезами на глазах сказал мне: — Отдайте мне часы! Я знаю, что вы храните их у себя в брюхе! Мальчик отстал в развитии — никто не носит часы в брюхе, все носят часы на левой или правой руке, чтобы слушать, как пролетают бесконечности меж ударов механизма. Я так ему и сказал, но: — Отдайте! Я видел, как врачи вынимали часы у вас из живота! …нужно было скрыться меж гулких ударов секунд от этого глупого ребенка, но я не успел — Женщина в изящном фраке схватила меня за руку и коснулась моего уха губами: — Вы — дорогой глиняный сосуд! За вашими тонкими стенками погребены сокровища! Ваше тело правили сотни прекрасных женщин: они точили ваши скулы, лепили плечи, резали тонкие глубокие ноздри. Они подхватили ваше податливое туловище и со слезами на глазах предали огню. Вас обожгли, вас иссушили! Затвердевшее глиняное тело обтянули кожей погибших в тоске послушниц, украсили мехом горностая и долгой молитвой пробудили бездыханного человека к жизни… Позвольте же мне отыскать отпечатки пальцев этих умелиц на вашем теле. Позвольте взрезать вашу кожу и рассмотреть прекрасную работу древних мастериц. Позвольте увидеть, что таит в себе прекрасный глиняный сосуд и прикоснуться к этим сокровищам. Позвольте. Она уводит меня — не дает сбежать меж Февралем и Мартом, не дает услышать шума сотен грозных голосов меж двух мгновений. /// Женщина во фраке и окровавленном жабо погружает спящего человека из глины, кожи и меха в горячую ванну. Она хочет, чтобы его кожа стала ещё мягче, она приготовила маленький скальпель, чтобы вспороть ему брюхо, где покоятся сломанные часы. Её руки трясутся, она говорит сама себе, что все это лишь для того, чтобы набить карманы плаща часами. Все это лишь для того, чтобы найти пропасть меж Февралем и Мартом. Этот человек из глины, кожи и меха слаб и ко всему безразличен. Его никто не будет искать, эта диковинная тварь никому не нужна. Можно безнаказанно вспороть ему живот и отобрать у него все часы. Он такой беззащитный на дне горячей ванны. Ему никак не сбежать, но женщина во фраке и лазоревом жабо знает, куда сбежит она, после того как — Тонким скальпелем она разрезает тело человека из глины, кожи и меха. Узкий глиняный сосуд полон сломанных часов. Женщину трясет от радости. Она сбрасывает ненавистный фрак и надевает старый серый плащ. Прорехи в карманах совсем затянулись, их надо выправить скальпелем, их надо сделать ещё шире, чем раньше… В квартиру кто-то стучит — снаружи какой-то мальчишка. — Я видел, что человек из глины, кожи и меха зашел к вам. У него в животе мои часы. Отдайте их мне. Женщина в плаще прогнала умалишенного ребенка и хлопнула дверью у него перед носом. /// Мальчик, что потерял часы с четырьмя стрелками и рубиновым циферблатом, неотступно ходит за женщиной в плаще. Он собирает часы, скользнувшие в прорехи карманов плаща, и плачет. Он собирает часы и тут же выбрасывает, если нет четырех стрелок и рубинового циферблата. Врачи-женщины и врачи-мужчины думают, что этот несчастный ребенок — сын женщины в плаще. Они думают, что необходимо сказать этой женщине, чтобы та позаботилась о собственном ребенке, но все бесполезно — она только отмахивается: — Это не мой сын, это чей-то больной ребенок. Врачи-женщины и врачи-мужчины думают, что мальчик и вправду болен. Они считают, что навязчивая идея о часах, четвертой стрелке и рубиновом циферблате вызвана каким-то сильным впечатлением в прошлом. Они решают прописать ему психотерапию, но мальчик отказывается разговаривать и все рвется вслед за женщиной в плаще. Все рвется найти часы с четырьмя стрелками и рубиновым циферблатом. /// Юноша жаждет навестить странную соседку. Ему не терпится расспросить женщину в плаще о том, куда пропала незнакомка во фраке и карминном жабо? И что за человек из глины, кожи и меха был вместе с ней?! (Юношу тревожит мысль, что незнакомка скрылась в чужом доме с отвратительным человеком из глины, кожи и меха). Невозможно ступить за порог чужой квартиры, если тебя туда не пригласили. Но ревность беснуется на лестничной клетке — ревет, мечется, скрежещет зубами о старые металлические перила. Юноша не может больше вынести этого крика — он стучит, колотит ногами в дверь — Но квартира не заперта. Внутри пусто — нет странной незнакомки в узком черном фраке, нет человека из глины, кожи и меха. Посреди гостиной — ванна, до краев наполненная бурой густой жидкостью. С поверхности воды поднимается омерзительный запах — и юноша в то же мгновение понимает, что здесь произошло: — Этот злодей её утопил! Он утопил мою любовь, затянутую в узкий черный фрак и желтое жабо! Юноше страшно — под бурой толщей покоится скелет его возлюбленной. Юноша боится увидеть останки той женщины, которую он любил и любит. И все же он решается взглянуть на погибшую возлюбленную. Юноша принимает её такой, какая она есть — пусть даже и мертвая, пусть даже и любившая мерзкого человека из глины, кожи и меха… Юноша тянет за ржавую цепочку — выскакивает резиновая пробка — бурая вода несется в старый пожелтевший слив. Скелета нет. Возлюбленной бедного юноши нет. Возлюбленной бедного юноши (не было и) нет. На дне только редкие ворсинки меха и странные часы с четырьмя стрелками и рубиновым циферблатом. Четвертая стрелка отстает на десять минут от второй. На крышке написано: «ВОДОНЕПРОНИЦАЕМЫЕ». Юноша не знает, что означает это слово. Но слезы льются из его глаз, и руки тянутся к старой истертой клавиатуре. …он уже дома и пишет новую поэму. Он уже не плачет по странной незнакомке, что была затянута в черный фрак, и, кажется, носила коралловое жабо… /// В новостях пишут о новейших исследованиях врачей-мужчин и врачей-женщин. Они сделали важное открытие, они перевернули медицину с ног на голову, они заявили: «Если человеческое сердце окунуть в сосуд с жидким азотом и бросить на кафельный пол — оно разобьется. Если человеческое сердце окунуть в сосуд с жидким азотом и бросить на кафельный пол — оно разлетится на мелкие кусочки». Но женщине в плаще нет до этого никакого дела — она ищет маленькую дверь между ударами часового механизма на запястье. Но мальчику нет до этого никакого дела — он ходит за женщиной в плаще и подбирает часы: ищет рубиновый циферблат, ищет четвертую стрелку, что отстает на десять минут от второй. Но тощему юноше нет до этого никакого дела — он заканчивает новую поэму, и скоро будет читать её людям на каменном мосту. /// Каменный мост едва не рушится от подоспевших людей — они явились послушать новую поэму тощего юноши. Они заполонили парапеты моста, они приплыли на лодках, они забрались на деревья — и слушают. Среди них — женщина в плаще, у которой в карманах нет больше часов, и все прорехи затянулись. Среди них — мальчик, что навсегда потерял часы с рубиновым циферблатом и четвертой стрелкой (она по-прежнему отстает на 10 минут от второй на запястье у худого юноши). Среди них — мальчики и девочки, чьи руки пахнут хлоркой, чьи глаза устали от узких отверстий в синих кафельных стенах. Среди них — врачи-мужчины и врачи-женщины, что год за годом делают новые и чудесные открытия. Среди них — и сам худой юноша. Ему кажется, он смотрит на самого себя и ждет новых стихов. Робкие строфы срываются с его пересохших губ, звонкий дрожащий голос настигает жаждущую публику: Если мое сердце окунуть в сосуд с жидким азотом и швырнуть на кафельный пол — оно не разобьется. Если мое сердце окунуть в сосуд с жидким азотом и швырнуть на кафельный пол — оно не разлетится на мелкие кусочки. На жесткие кафельные плитки сыплются тысячи замороженных человеческих сердец — и на каждом написано: «ГОДОНЕПРОНИЦАЕМОЕ». На голубые кафельные плитки ложится град замерзших человеческих сердец — и каждое из них — ГОДОНЕПРОНИЦАЕМОЕ. Они почти не колотятся, они едва живы от чудовищного падения. Врачи-женщины и врачи-мужчины заявили: — Ничем не можем помочь! Эти сердца спасут только Солнечные Дни! Поэты и поэтессы лишь горько рассмеялись из потемневших зеркал: — Едва ли мы чем-то поможем… Эти сердца спасут только редкие Солнечные Дни… Люди с отверстыми грудными клетками смотрят на кафельный пол, где мечутся их морозно-рубиновые сердца. Люди смотрят на часы, что исправно отбивают секунды. Им только нужно услышать мерцающие пустоты меж ударов механизма, им только нужно поймать кричащий меж Февралем и Мартом голос: — Я никогда не состарюсь, я человек из глины, кожи и меха! Женщины касаются меня тонкими пальцами, мужчины касаются меня теплыми ладонями. Тонкая кожа, обтягивающая мое тело, реагирует вяло, отстраненно — электричество стремится к мозгу, чтобы сказать: «Вот женщина. Вот мужчина». Но все тотчас же изменится — нужно лишь увидеть ослепительный солнечный свет меж ударов механизма! Все станет иначе — нужно только остановиться меж Февралем и Мартом! Все заиграет новыми красками — нужно только раскрыть { } — И тогда наступят редкие Солнечные дни, и тогда разольется безудержный теплый свет, и тогда окаменелые во льду сердца затрепещут на мокром кафельном полу… Юноша едва успевает закончить. Его подхватила счастливая толпа и несет по каменному мосту на руках, прославляя дар Тощего Стихотворца. /// На каменном мосту, под памятником Тощему Стихотворцу негде упасть яблоку — люди пьют шампанское, выпускают в небо фейерверки, поют песни. Они празднуют окончание Февраля и начало Марта — обмениваются фотографиями в сети, признаются друг другу в любви, рассыпают жаркие поздравления. Красные от мороза и шампанского лица застыли в сладостном ожидании. Каждый ждет новых стихов, каждый желает друг другу теплых солнечных дней. 7.01.15 — 11.10.15 |
