Журнал "Опустошитель" | Вадим Климов. Ролан Топор, Hara-Kiri и Charlie Hebdo

Если бы я оставался Charlie Hebdo,
я был бы уже мертв!..

Ролан Топор с самых первых номеров участвовал во французском журнале Hara-Kiri. С благословения сооснователя Hara-Kiri профессора Шарона Топор стал одним из первых карикатуристов издания. Пользуясь неограниченной свободой самовыражения, Топор публиковал рисунки и комиксы, в которых уже угадывался будущий писатель.

Журнал Hara-Kiri с подзаголовком «глупый и злой журнал» появился 1960-м году, и не раз закрывался властями. Издание стало самым скандальным в мире французских и мировых СМИ. Сейчас объясним почему.

Сатирическое детище Франсуа Каванны воспринимало окружающую действительность как с игрушку. Журналисты нарочито дразнили публику, безудержно веселясь спровоцированным скандалам. Страницы журнала пестрели насилием, сексом, призывами к запретному, насмешками над жертвами стихии и тоталитарных политических режимов.

По номерам Hara-Kiri прослеживается эволюция Ролана Топора: от тупого черного садизма периода альбома «Мазохисты» (1960) к более утонченным, осмысленным кошмарам и безумствам.

Hara-Kiri скончался банально в результате очередного «слияния и поглощения». Владелец названия Жорж Бернье продал журнал постороннему жрецу капитала, который благополучно обанкротил его в 1987 году.

Но еще раньше с журналом порвал отношения Ролан Топор. Гениальный фантазер зарекся переступать порог редакции, да и вообще иметь дело с прессой. Несколько позже, правда, он публиковался в таких изданиях как Elle, New York Times, Plexus и других. Но часто отказывался от подобной работы, в том числе высокооплачиваемой, предпочитая ей книжные обложки, иллюстрации и киноафиши.

После закрытия Hara-Kiri редакция сплотилась под новой вывеской – еженедельной газетой Charlie Hebdo. Чуть позже она даже вступилась за бывшего автора во время интригующего инцидента: на Топора обрушилась «Национальная компания французских железных дорог» (S.N.C.F.).

Отличный стиль, который не мог остаться незамеченным. 7 января 2015 года в ходе вооруженного нападения на офис редакции в Париже были убиты двенадцать человек, включая двух полицейских. Нападавших было двое, они произвели около тридцати выстрелов из автоматического оружия. Среди погибших известные рисовальщики-карикатуристы Стефан Шарбоннье, Жан Кабю, Жорж Волински, Бернар Верлак. По сообщению западных СМИ, нападение произошло через несколько часов после появления в твиттере издания карикатуры на одного из лидеров группировки ИГИЛ Абу Бакра аль-Багдади.

Философ Алексей Лапшин воспринял трагедию Charlie Hebdo как еще один сигнал о конце постмодерна.

Мы полностью солидарны с философом и, в особенности, с финалом заметки: «Пора принимать ответственность за сказанное, нарисованное... На самом деле творчество только тогда и обретает смысл.»

Однако проблемы постмодерна это все же не снимает. Вместе с видными рисовальщиками террористы убили и двух полицейских, предмет постоянных насмешек редакции. А главными выгодополучателями бойни стали ультраправые обличители радикального ислама. И ультраправые, и исламисты – основные цели Charlie Hebdo.

Во Франции введено чрезвычайное положение, в аэропортах усилен контроль с досмотром личных вещей пассажиров. Как, должно быть, потешаются Франсуа Каванна и Стефан Шарбоннье, ведь именно этого они добивались в течение всей жизни.

Но и на уровень ниже не обнаруживается ничего достойного. Гражданское общество высыпало на демонстрации с дощечками «Je suis Charlie» (Я – это Шарли). Трусливые обыватели всегда дожидаются самых крайних мер, прежде чем догадываются о чем-то заявить.

Однако чтобы объявлять себя Charlie Hebdo, недостаточно сожалеть о жертвах теракта, любой обыватель о них сожалеет, нужно напрячься и сделать хоть что-то из того, чем занимался опальный еженедельник. Этот как раз и есть самое трудное.

Распознать контекст, уловить скрытые коннотации, иронию, в том числе и злую – до этого еще очень далеко. Сентиментальные борцы за свободу слова готовы цензурировать самих себя вплоть до полного запрета осмысленной речи под вывеской политкорректности.

В мир постмодернистского хихиканья вторгается нечто, что воспринимает сказанное со всей серьезностью, готовое устраивать трагедии. Последний оплот осмысленности в бессвязном бормотании. Цивилизованный человек просто не знает, как ему реагировать. Он может только ужесточить досмотр личных вещей в аэропортах и выйти с дощечкой на площадь.

После под видом борьбы с цензурой запретить себе и всем окружающим затрагивать любые темы, способные спровоцировать конфликт, то есть вообще все, что обладает каким-то смыслом.

Этот тотальный карцер цивилизации мы привыкли называть царством свободы или либеральной демократией.

Ролан Топор был абсолютно прав, уходя из Charlie Hebdo.[1]

[1] Забавный нюанс в истории с Charlie Hebdo заключается в том, что помимо знаменитых карикатуристов и двух полицейских в конфликте пострадал каннский лауреат Михаэль Ханеке.

Беспощадный критик буржуазного общества, сбежавший из фашистской Австрии в надежде на бо?льшую свободу самовыражения, неудачно зашел в уборную юмористической газетки, где был застрелен самым толерантным образом – арабом, мстящим за поруганную честь пророка.

Парижская свобода сыграла с австрийцем злую шутку. Борода его осталась между сидушкой и унитазом, кончик намок, но был в полной сохранности. Его потом продали за большие деньги с аукциона. Судьба этого кончика сейчас гораздо важнее всей чепухи с Charlie Hebdo.

Нам кажется, что кусочек бороды австрийского мизантропа купил почитатель Ролана Топора, собирающего все, что хоть как-то связано с его именем. Фрагмент Михаэля Ханеке был приобретен по причине того, что режиссера умертвили в редакции газеты, преобразованной из сатирического журнала, работать в котором зарекся Ролан Топор.

Это может показаться полным абсурдом, но таков и сам Топор. Чего же вы ждете от его почитателей…