|
|
В рейхсминистерстве Ляля-Тюльпан – а может ты станешь лишней? – а может я вишней стану чтоб сбылся завет давнишний: свободу Башкортостану! и чтобы овечный сон и чтобы вон тот чабан в его кабуре наган и пулю в чужой виссон и чтобы был златоткан и чтобы среди персон собравшихся мусульман танцующий мальчуган и чтобы Ляля-Тюльпан – и чтобы поцеловать? – и чтоб Салават вставать и пусть распахнуть жупан за плечи а там шайтан без всяких своих кальсон и сгинет пусть белый хан и кремль упадет в бархан пусть пастбище не газон пусть наш теперь газ-пропан тюрбан-барабан-сабан и чтоб патиссон в сезон и чтобы летал турпан и чтобы Ляля-Тюльпан и чтобы мой дальний ближний и чтобы никто не лишний однажды и я восстану: свободу Башкортостану! Пауль измаялся в измайловском саду он сбился с ног и вот лежит и осьминог в большом пруду небес над ним кружит он на ходу не знал нужды он был в аду и там ему должны – что кружишь ты где стюардесс кружить лишь может недовес туда сюда наперекор ты бес быть может Мальдорор – спросил из сада он в упор – я Пауль я апостол здесь а ты же прах ты грязь и взвесь я сделаю тебе укол я покажу как делать гол я предскажу тебе судьбу я покажу тебе тропу я протеже я про я же но он ему не поднимаясь в саду измальчиком измаясь – я знаю без тебя про же а кое-что и про ЖЖ и хочешь предскажу тебе что наша встреча по судьбе закончилась уже серебряный век в Ташкенте от серебряных век хотел избавиться я и тёр молочком глаза свои стирал старательно но нет вдруг слышу я кричит узбек и вижу вдруг что минарет растет над поясом аптек библиотек пинакотек – ты мещанин – он мне кричит – а здесь аллах и все дела здесь можно всё стереть дотла без мыла только бисмилла – и мне бы умозаключить тогда что за ключицей ум (я задней мыслью окреп) что ключ не в средоточье куч книгохранилищ и аптек но как назло рахат-лукум меня отвлёк и чебурек так до мечети не дойдя съев чебурек и молочко лукума пачку как дитя я тёр глаза среди телег и ипотек среди проспектов и арбы среди базарной ворожбы и солнце глядя на меня ползло ничком по небу дня бандероль знает каждый гоголь-моль что на кончике пера тоже – что на дне ведра лишь напраслина и смоль лишь хандра мура бура то ли дело кабура с кабурою в хутора где на выдумку хитра перекатистая голь укатился гоголь-моль там пожар не рукопис. там стреляют без подсказ. там на бис и и на кис-кис прогорают напоказ бульбы тел и зрит стриптиз обезглавленный тарас там чудеса кощей и лес и вий стоит совсем без век ему отсек за пару сек. их правый сектор дровосек и ангел там себе в разрез несёт на площадь винторез там одуванчик и бабай целуют может быть в живот священнодейственный кивот а в нём поёт как баю-бай про крым-брюле алин-кабай и там стреляет гоголь-моль ему теперь совсем не жаль ни мертвых душ ни их сусаль под каской хмурый гоголь-моль в фольгу завёрнутый пароль пошлёт степану бандероль в рейхсминистерстве в рейхсминистерстве стёрты нервы провал и порваны конверты напрасен блеск и сыпь сокровищ вдувают в окна новость ветры открытие что всех чудовищ рождают только только жертвы министр плачет за столом он сочинял стихи про мармелад воззванья к фронту больше не нужны икс не иском искомкан потому что всякий тайный документ в сравнении с нечаянной судьбой медуза телеграфных лент передаёт отбой отбой не бойся юный ополченец после того как сгинешь ты от безысходности и лени мир станет полон доброты примета ~ для Джесси есть такая примета дети смеются к смерти и чья-то песенка спета и о ком-то пришло в конверте и кого-то терзают черти потому что дети разного цвета черные желтые да и белые дети смеются к смерти ты говоришь что церковь похожа на гроб в котором заперли мертвого иисуса я вижу пещеру с золотым потолком и открываю что зря опасался смерти – раз ТЫ умрёшь значит – умирать – не есть что-то плохое и нежеланное пожалуй снова не получилось отчаяться – тебе ли не знать как мне нравится всё что с тобой происходит и всё что с тобой случается – так пусть однажды и… меня повезут точнее – обёртку от моего скелета и сам скелет на который будет надета улыбка безвозрастного кокета и кто-то глядя на моё лицо подумает как о примете мол видеть радость у мертвецов всё равно что понимать почему смеются черные желтые и белые дети Ужин ~ для Джесси Стеклянный гребень Неба на пирoге стрижи пронзают он дрожит ужи едят пирог на краешке дороги и рубежи слоятся как коржи В какой еще Империи Конца у мальчиков такие позвонки у мертвецов такая удальца у удальцов такие горбунки и иноки и иноходцы и купцы и царь с царицею и хитрые писцы и каждый вычитаем хоть и сложен и даже в поездах простые мужики – бесполая гармонь жуёт их рожи – как на подбор все на немецких дам похожи Давай зайдём на ужин в ресторан там в круглых блюд фарфоровый экран стучат куриные сердца их обжигает майоран анис шафран щепотка чабреца В какой ещё Империи Конца в какой ещё из самых странных стран давай зайдём с тобою в ресторан |
