#3. Анемия


Вадим Климов
31

А не является ли запрет на продажу алкоголя по ночам выделением времени из всего суточного процесса? Запрещенного, кстати, конституцией, как любое выделение. Причем выделение не абы какое, а репрессивное.

Стоит заметить, что дифференциация времени на то, когда можно купить алкогольный напиток и то, когда купить его нельзя, есть ущемление прав полуночников. Людей, бодрствующих ночью, а не днем.

Что-то правозащитная общественность не спешит пикетировать суды, требуя восстановления равноправия. А должна бы.

Если уж запретили продажу спиртного ночью, давайте и ночную наркоторговлю запретим. Действительно, почему вино в три часа утра купить нельзя, а кокаин можно? Это ведь и называется правовым неравенством.

Простой пример. Мужчинам разрешено покупать водку с 21:00 до 23:00, а женщинам нельзя. Подобное называется сексизмом. Уголовная статья: до шести лет лишения свободы. Однако женщинам разрешается покупать водку с 6 до 8 часов. А мужчинам, соответственно, нельзя. Это тоже называется сексизмом и относится к той же статье уголовного кодекса. Шесть лет у кота под хвостом.

Нужны, как мне кажется, пикеты, в поддержку запрещений. Если одним нельзя, то почему другим можно? Политическая стратегия: требовать запрещения для всех. Тотальное равенство. Все или ничего.

Или другой пример, еще проще. В подворотнях справлять нужду запрещено. Есть даже положение административного кодекса. До 1800 часов общественных работ на благо города. Меня, кстати, однажды задержали, схватили в этой самой подворотне. Удалось отделаться небольшой взяткой, но о положении я узнал. И о суровом наказании.

Так вот, почему в подворотнях нельзя, а, например, в лифте можно? Это ведь тоже ущемление - ущемление места. В конституции РФ сказано, что гражданин имеет право находиться в любом уголке страны, ничего не опасаясь. А отливать ему нужно где-то? Или не нужно?

Вот Статегия-31, которую я поддерживаю агитационными видеороликами, заявляет, что граждане могут… без оружия… стоять на Триумфальной площади с 18:00 до 21:00. А отливать они там могут, задаю я резонный вопрос. Э.Лимонов утверждает, что могут. А Л.Алексеева, что не могут.

Я спрашиваю Л.Алексееву, почему вы ущемляете мое право мочиться в месте присутствия? Популярная правозащитница отвечает, что нужно сначала согласовать акцию, а потом уже мочиться. Сначала одно, затем другое, понимаете, спрашивает она.

Это суть конфликта.

Комитет Стратегии-31 разделяется пополам. Вернее, раздваивается. Алексеевский комитет (правозащитный) отстаивает право граждан собираться без оружия с 18:00 до 21:00. А Лимоновский комитет (экстремистский) утверждает, что можно собираться без оружия и еще мочиться в это же время.

Я спросил Л.Алекссеву, почему вы, известная правозащитница, запрещаете гражданам справлять нужду без оружия. Она ответила, что в первую очередь отстаивает 31-ю статью конституцию. А все остальное во вторую очередь. На что я сказал, Людмила, но если я имею право без оружия… с 18:00 до 31:00… почему я не имею права там же и отлить, если возникнет необходимость. Она сказала, что этот вопрос требует дальнейшего согласования.

А мне, спросил я, что, терпеть все это время, пока вы будете согласовывать. Да, закивала правозащитница. Но это же неправильно, воскликнул я. А я-то что могу сделать, перебила меня Алексеева. Ну, вот у вас Хельсинская группа, начал я, вы могли бы организовать туалетные кабинки на Триумфальной каждое 31-е число с 18:00 до 21:00. Она сказала, могли бы. Так почему их там до сих пор нет, удивился я. Потому что… начала престарелая правозащитница, но на этот раз я ее перебил.

Я спросил, долго ли Л.Алексеева и ее Хельсинская группа будет морочить голову людям. Когда наконец женщинам разрешат покупать алкоголь в ночное время? Она рассмеялась и спросила, а вам-то какое дело, вы же не женщина. Я сказал, да, я не женщина, но я борюсь с неравенством. Так и женщинам и мужчинам запрещено покупать в ночное время, сказала Л.Алексеева, где здесь неравенство. Я сказал, неравенство в том, что одним можно, а другим нельзя.

Кому, черт вас подери, можно, а кому нельзя, закричала Алексеева. Ну вот, например, мне нельзя, сказал я. А кому можно, спросила Алексеева. Я не знаю, кому можно, сказал я, в первую очередь меня беспокоит, что мне нельзя. Но вы же твердите о неравенстве, сказала Алексеева, вам следует оперировать двумя категориями, одной, которой можно, и другой, которой нельзя.

Но это же разделение людей по признаку, фашизм, воскликнул я. А что вы хотели от нашей отсталой страны, усмехнулась Л.Алексеева. У нас, добавила она, и конституция фашистская, и 31-я статья. Почему, например, с 18:00 до 21:00 и только на Триумфальной, Алексеева вызывающе уставилась на меня, вы никогда не задумывались? Задумывался, прошептал я. Вот видите, сказала правозащитница, а вы говорите женщины, без оружия, после 21:00, фикция это, туфта, бороться нужно совсем с другим.

С чем же, спросил я. Режим надо валить, бодро отчеканила Л.Алексеева, Путина, Медведева, Берлускони. А потом, поинтересовался я, что делать после того, как свалим режим, есть ли у вас позитивная программа. Нету, рассмеялась правозащитница. Сменим власть, а там посмотрим. Как карта ляжет.

Так вы большевичка, воскликнул я. Л.Алексеева захохотала. Сами вы большевичка, сказала она, немного успокоившись, не повторяйте за неумными людьми бредни о большевизме, который, только задумайтесь, уничтожил 31 миллион русских. Тридцать один, повторил я, как номер статьи конституции. А как же, усмехнулась Л.Алексеева, поэтому мы за нее и боремся.

Да, смерть, проорала правозащитница, вскинув руку с зажатым кулаком. После чего я развернулся и двинулся прочь. Невыносимо было находиться рядом с этой женщиной. Femme Terrible.