#3. Анемия

Вадим Климов Как хорошо иногда чувствовать, что жить осталось не так долго Абажур плакал и кричал. Во сне его так больно щипали, что нельзя было терпеть. Однако молодой человек не понимал ни кто, ни за какую часть тела его щипают. Так продолжалось несколько минут, пока он не проснулся. Лицо было мокрым от слез. На краю кровати сидела жена. Она спросила, что случилось. - Ничего, - ответил Абажур. Супруги спали в разных комнатах. Вероятно, жена явилась на вопли, которые Абажур издавал во сне. Но что, что ему снилось? Как ни пытался, он так и вспомнил. Хотя… Кое-что все-таки проступило в памяти. В превосходном настроении Абажур возвращался от друзей после празднования Нового года. Солнечный, не особо морозный день. Горы белоснежного снега. Абажур, идущий по оживленной улице… Вдруг он замечает среди прохожих своего отца. Забытое обязательство возвращается бумерангом. Какое теперь число, судорожно вспоминает молодой человек. Третье, четвертое, пятое января? Он пытается вычислить по дням недели. Тридцать первого была пятница. Затем суббота, понедельник. Продолжить цепочку не удается: Абажур не знает ни сегодняшнего числа, ни дня недели. В толпе снова мелькает лицо отца. У Абажура пересохло в горле. Как же так, думает он, ведь обещал первого января навестить родителей. Посидеть за праздничным столом, обменяться пожеланиями, подарками. А теперь отец ищет его на улице, словно пропустившего обед мальчишку. Абажур вскакивает на подножку подъехавшего автобуса. Лишь бы избежать пугающей встречи. Он внимательно наблюдает в окно, боясь, как бы отец тоже не зашел в автобус. Однако среди прохожих его уже не видно. Через несколько секунд к молодому человеку подсаживается девушка. Абажур ее совершенно не помнит, будто в первый раз видит. Тем не менее, девушка ведет себя так, словно они давно знакомы. Она так настырна, что Абажуру приходится отодвинуться. Он отодвигается раз, затем еще один – и вот уже Абажур так вдавлен в стекло, что еще немного и оно расколется. Что, собственно, девушке нужно? Перед глазами Абажура снова возникает отец. Он заходит в помещение. Родственников разделяет один лишь столик (действие происходит уже в кафе). Абажур отворачивается, пытаясь по возможности прикрыть профиль рукой. Это помогает. Отец проходит мимо, не узнав его. Кафе переполнено, все столики заняты. К тому же, это огромное пространство. Не так просто найти среди присутствующих нужного человека, даже если это ваш сын. Подсевшая девушка все так же бесцеремонно надоедает Абажуру. Тот делает ей знак, чтобы на время замолчала – важный момент. Девушка ничего не понимает, однако подчиняется. Абажур украдкой наблюдает за отцом, который перемещается между столами, останавливается у стойки и что-то спрашивает у бармена. Их разговор почти не слышен, однако фрагмент последней фразы до Абажура все же долетает. - Может быть так, что вы анонсировали мероприятие, а… - спрашивает отец, на что бармен отрицательно мотает головой. Отец возвращается к выходу. Абажур спешно прячет лицо. Но он не знает, с какой стороны пройдет отец – как лучше расположить голову. Отец проходит, едва не задев сына. Тот сидит, втянув голову в плечи, закрыв лицо обеими руками, почти трясясь от нервного напряжения. Со лба Абажура течет пот. Отец небыстро, и все более замедляясь, продолжает движение к выходу. В то время как сын уже догадался, что его мучитель никогда не покинет кафе, двигаясь все медленнее и медленнее. - Абажур! Абажур! – девушка трясет его за плечо. Молодой человек, будто в кошмарном сне, наблюдает, как отец неторопливо оборачивается и еще более неторопливо его лицо искажает гримаса узнавания. Все кончено! Его опознали! Абажур вцепляется в свое лицо. Ногти раздирают кожу, пальцы проваливаются внутрь, копошатся в чем-то мягком, влажном, омерзительно теплом. Абажур не чувствует боли и это больше всего пугает молодого человека. Абажур начинает вопить. И вместе с ним вопит его отец. Наконец Абажур просыпается. * Обнаженный отец сидит на полу в центре комнаты. Абажур лежит в кровати под одеялом, рядом устроилась Вера, его подруга. Она интересуется, что снилось мужу, он кричал во сне. - Какая-то ерунда, - говорит Абажур. – Вокзал, снующие туда-сюда люди с чемоданами. Посреди огромного зала бассейн. Из воды торчат тонкие трубки с круглыми металлическими шляпками такого размера, чтобы на них мог поместиться гепард. Но не больше. Гепард прыгает с одной подставки на другую. Не торопясь, с явной неохотой. В воду гепард не спускается, поэтому из бассейна ему не выбраться: расстояние до краев слишком велико. Но среди крохотных шляпок есть одна чуть большего размера. Туда забрасывают пищу, гепард может даже лечь на ней. Однако он этого не делает, потому что большая шляпка измазана белым сладким кремом из пирожных, в котором застряли светлые крошки. Животное слишком чистоплотно, чтобы лежать в таком месте. Поэтому гепард без конца прыгает с одной подставки на другую, не в силах подолгу удерживать равновесие. Никто на вокзале не проявляет к нему никакого интереса. - Но что здесь страшного? – удивляется Вера. – Ты так кричал, что напугал меня. Я проснулась, пришла сюда, а ты рассказываешь про какого-то гепарда и крошки от пирожных. Это же просто чушь! Чушь! Вера рывком поднимается с кровати и пересаживается в кресло, на столике ее уже ждет чашка дымящегося кофе. Абажур чувствует его запах, он удивлен такой предусмотрительностью не меньше, чем Вера рассержена его сновидением. К аромату кофе неожиданно примешивается резкий запах вчерашнего алкоголя. Доли секунды хватает Абажуру, чтобы определить источник – неприятный запах исходит от отца. Отец… Как он здесь оказался? Раздетый, пьяный, еще и на полу? Абажур внимательно разглядывает мужчину, затем переводит взгляд на Веру. Девушка молча пьет кофе, тоже посматривая на сидящего мужчину. Лицо девушки остается безучастным. Просто лицо, без какого-либо выражения. - Может быть, поедим… позавтракаем? - спрашивает Абажур, но подруга не отвечает. В руках отца появляется полупустая бутылка. Он отпивает и это вызывает приступ кашля. Шумный, неприятный на слух и вид. Абажур хочет подсесть к Вере, но оказывается, что кроме одеяла на нем больше ничего нет. Чтобы скрыть наготу, он решает обмотаться одеялом. Однако прежде, чем Абажур успевает что-то сделать, Вера допивает кофе и поднимается с кресла. - Не помню, когда мы в последний раз ели вместе, - бросает ей Абажур и тоже поднимается, придерживая рукой сползающее одеяло. Вера молчит, глядя на дверь. - Я вам сейчас что-нибудь приготовлю, - вмешивается отец. Он с трудом начинает подниматься, задевает бутылку, она катится по полу, оставляя алкогольный след. Абажур замечает на паркете под отцом лужицу крови. - Смотри, - говорит он и шагает к мужчине, чтобы помочь. Отец не обращает внимания. Когда он поднимается, Абажур видит, что тело отца испещрено одинаковыми порезами сантиметров пять длиной, некоторые уже начали гноиться. Но кровь с паркета не из этих порезов. Она из свежей раны на мозолистой пятке. - У тебя нога в крови, - говорит Абажур. Отец отстраняет молодого человека движением руки. Затем выходит из комнаты. Долю секунды крохотный мускул на лице Веры дергается, искажая выражение безразличия. - Долго он еще проторчит здесь? – раздраженно спрашивает Вера. Абажур пытается понять, на кого она сердится, на отца или на него. - Ты слышал, о чем я спросила? Молодой человек пожимает плечами. - Разве он не пришел, когда я спал? – оправдывается он. Вера отстраняет мужа, едва дотронувшись до одеяла, которым тот прикрывается, и выходит из комнаты вслед за отцом. - Откуда мне знать? - кричит Абажур, но Вера уже закрывает за собой дверь. Абажур устремляется к подруге, но наступает на одеяло, которое к тому моменту неприлично сползло вниз. Он швыряет одеяло на кровать, разыскивает джинсы, футболку, которые мигом натягивает на себя и уже в таком виде выбирается в прихожую. Поразительно: проходит от силы секунд десять, но этого хватает, чтобы Вера покинула квартиру. В прихожей девушки уже нет. Абажур заглядывает в ее спальню – никого. На кухне суетится отец. И только. Абажур возвращается в прихожую, открывает шкафчик – ни шубы, ни сапог. Значит, в самом деле, ушла, думает он и несется на кухню, чтобы выглянуть в окно. За стеклом ночная улица, освещенная парой тусклых фонарей. В единственном подвижном силуэте на снежном фоне Абажур узнает Веру. Это она, никаких сомнений. - Ушла, - говорит отец. Его реплика останавливает Абажура от того, чтобы открыть окно и позвать девушку. Молодой человек не может решить, как лучше поступить, звать или не звать. Он оборачивается, но не отходит от окна, слегка сгибается и садится на подоконник. Из щели неприятно дует холодный воздух. - Ушла, ничего не сказав, - добавляет отец и допивает бутылку, оказавшуюся с ним на кухне. Блуждающий взгляд Абажура утыкается в настенные часы. Без четверти три. Может, все-таки догнать Веру? Она еще недалеко ушла. Одеться, выбежать на улицу, разыскать? Вроде ничего сложного, но Абажур ощущает, что совершенно обессилен. Вдобавок еще и отец… Отец!.. Как он все-таки здесь оказался… в таком виде? ** Мужчина рассказывает, что сегодня ему тоже снился странный сон. - Будто я иду в ресторан с девушкой… твоей матерью. Мы молоды, беззаботны. Однако когда мы оказываемся у входа в ресторан, выясняется, что я уменьшился до размеров шестилетнего ребенка. Швейцар останавливает нас, вернее мою спутницу, и говорит, что с собакой в ресторан нельзя. Это совсем дряхлый старик, к тому же плохо видящий. Он с трудом нагибается и привязывает меня за шарф к ручке двери. А потом говорит девушке, что теперь все в порядке, собака подождет здесь, он за ней присмотрит. Отец умолкает со странным выражением на лице. Он обижен. На глупого швейцара или на спутницу, мать Абажура? Наверно, на мать, решает Абажур. Ведь, послушав слепого старика, она заходит в ресторан, оставив отца дожидаться на морозе. - Она зашла внутрь? – интересуется Абажур. Отец поднимает глаза. - Что? – не понимает он. – Куда зашла? - Твоя девушка. Зашла она в ресторан? Чуть оживившееся лицо отца снова мрачнеет. Неприятное воспоминание, сразу выветрившееся из памяти, возвращается обратно. Отец кивает. - Да, зашла. Абажур встает с подоконника, прикладывает ладони к ягодицам, чтобы поскорее согреть их. Как же невыносимо дует, зачем только садился. - Хотя… - медленно произносит отец, - она… твоя мать… была не девушкой. Ей было столько же, сколько сейчас. Изменился только я. Абажур отдергивает ладони. Уродливый символизм... Не придумал ли отец свой сон? Слишком уж он… Но закончить мысль не удается, потому что отец подходит к молодому человеку и, взяв его за плечи, отодвигает в сторону, чтобы самому протиснуться к окну. - Ушла, - объявляет он. Абажур поворачивается к окну, тоже смотрит на улицу и только теперь вспоминает про Веру. Какая-то запредельная усталость охватывает его. Стоит, наверно, вернуться в комнату, прилечь. - Пойду в комнату, - говорит Абажур, опускает глаза и замечает на темно-зеленом линолеуме красные подтеки. Кровь из пятки отца. Весь пол в кухне в этих подтеках. И там, в комнате, тоже. Целые лужи. - Я вытру, - успокаивает отец. Абажур не видит его лица, но чувствует, что отец улыбается. Это ясно на слух. Вытру, передразнивает про себя Абажур. А до этого хотел приготовить поесть. Молодой человек возвращается в комнату, снимает одежду и ложится в кровать. Когда он накрывается одеялом, появляется отец. Мужчина занимает кресло у кровати, в котором недавно сидела Вера. - Будешь спать? - Не знаю. Абажур прячется под одеялом целиком, вместе с головой. Неприятно, если кто-то разглядывает его лицо, пока он спит или даже просто лежит с закрытыми глазами. - Может быть, выключить свет? - Не надо, - говорит Абажур из-под одеяла, он уверен, что отец оставил свет и в кухне, но какая все это ерунда. Звяканье чего-то стеклянного. Новая бутылка, догадывается Абажур. Или старая, которую отец задел, и она каталась по полу. Слышны жадные глотки, протяжное а-ааа, бутылка ударяется о стол. Слышно даже, как мужчина вытирает губы рукой. Хотя последнее - скорее всего плод воображения Абажура. - Как хорошо иногда чувствовать, что жить осталось не так долго. Сами собой у молодого человека раскрываются глаза. Он поражен. Отец действительно сказал это или ему только послышалось? Несмотря на охватившее беспокойство, Абажур остается под одеялом, но теперь прислушивается. Ждет реплик отца. Проходит не меньше минуты, прежде чем мужчина снова заговаривает. - Когда я был в твоем возрасте и сталкивался с причитаниями стариков по поводу близкой смерти, я смеялся. Чем они недовольны, думал я. Прожили свои 45-55-65 лет, у многих и этого не было. Хотя какое это имеет значение – лучшее-то уже позади. Чего ждать человеку после тридцати? Старость, болезни, разочарования, постепенное умирание… Гнусно тянуть лямку, зная, что все интересное осталось в прошлом, а в будущем тебя ждет одно дерьмо. Причем с каждым годом будет все хуже. Речь прерывается щелчком откупориваемой бутылки, следует серия глотков. - Безвременная кончина… ушел в самом рассвете сил… в сорок лет, - отец усмехается. – Смешно. Когда еще ему умирать, если не в сорок лет? Пусть в сорок – слишком рано, но, в таком случае, когда в самый раз? В семьдесят, восемьдесят? Сто восемьдесят? Вряд ли. Всегда найдется миллион горемык, которые усомнятся в своевременности. Мог ведь протянуть еще лет пять-десять. Безвременная кончина!.. Десять лет бессмысленной муки, которые у него отняла смерть. Бессмысленной и бесполезной, потому что ничего хорошего в жизни давно не происходило. И не произойдет уже никогда. Ты в тридцать лет свыкаешься с тем, что дальше… Серия глотков, длинное а-ааа, шелест рукава, которым проводят по губам. - Умереть можно в любом возрасте. Это никогда не поздно, тем более, не рано. Лучше, конечно, рано, но можно и потерпеть. Главное - не привыкнуть с возрастом к постоянным лишениям. Сначала тебя лишают одного, затем другого, третьего, четвертого. Ты смиряешься, терпишь, приспосабливаешься и наконец привыкаешь, что с каждым годом в твоем распоряжении остается все меньше и меньше – от былых перспектив ничего не остается. Но ведь можно потерпеть, решаешь ты. Ради жизни, ее-то у тебя пока не забрали. Это и правда так, только вот от этой жизни ничего не остается после двадцати лет приспособления. Сначала ты привыкаешь к старению жены, потом старению друзей, в конце концов, к своему собственному старению. Подходишь к зеркалу и видишь дряхлого старика. Но что там зеркало – ты и внутри старик – думаешь как старик, боишься, фантазируешь. Вернее теперь ты не фантазируешь вообще. А трясешься только о том, как не потерять последнее – свою никчемную жизнь. Или то, что от нее осталось. Внезапно с Абажура сдергивают одеяло, он открывает глаза, щурится, силясь понять, что произошло. - Да ты заснул! – кричит отец. Абажур трет глаза. Молодой человек и сам пока не знает, спал он или нет. - Одевайся, - приказывает отец. – Пройдемся по городу. Развеемся. Только быстро. Быстро, быстро. Я не могу здесь больше сидеть… не могу… *** - Есть к кому пойти? – спрашивает отец, завязывая галстук. Абажур задумывается. - Прямо сейчас? Отец запутывается, тянет не за тот конец и окончательно утрачивает возможность завязать узел. - Есть одна девица… Недавно с ней познакомился. Обменялись книгами… Я предложил еще раз встретиться. - И что, встретился? - Да нет. Я и лица-то ее почти не разглядел. Вряд ли узнаю, если снова увижу. - Но она согласилась? - Сказала, что не против. - Так в чем дело? Идем к ней. Далеко эта девка живет? - Не очень… - Прекрасно, - перебивает отец. - Давай, собирайся. - …не очень близко. - Не очень близко? – отец оборачивает к Абажуру с недоуменной физиономией. – Но и не очень далеко? - Не очень, - соглашается Абажур. В лифте Абажур вспоминает про галстук, который отцу так и не удалось завязать, поэтому он решил обойтись без него. - Так и не научился обращаться с галстуками? Лицо мужчины напрягается, он несколько секунд молчит, упершись взглядом в панель с кнопками этажей. - Нет, - отвечает отец через время. Абажур улыбается. В памяти мелькает картина из детства. Шкаф, в котором хранятся уже завязанные галстуки. Отец, трясущийся за каждый узел, приходящий в неистовство, затем в панику из-за развязанного галстука. Все из-за неумения их завязывать. Мать относила галстук в квартиру двумя этажами ниже, где соседка, выслушав изворотливое объяснение, делала узел. Затем галстук хранили в завязанном виде и берегли как зеницу ока. Зрелище даже чужого развязанного галстука выводило отца из себя. - Не понимаю, как ты не мерзнешь в этой тонкой курточке, - говорит отец, когда они выходят на улицу. - Не такая уж она и тонкая. Как бы он не прицепился к куртке, волнуется Абажур, но, к счастью, отец умолкает, и минут десять они пробираются по ночному зимнему городу молча. Молодой человек порывается время от времени что-нибудь сказать, но каждый раз удерживается. Тишину прерывает отец. Он рассказывает про фильм, который недавно смотрел. Ни названия, ни, тем более, режиссера он не запомнил, но тем не менее. - Начинается все в автомобиле, - говорит отец на ходу, повернув лицо к Абажуру. – Жаркий летний день. Семья с двумя маленькими девочками едет в машине навестить родственников. Салон совсем крохотный, пассажиры едва поместились, вдобавок нет кондиционера, поэтому все обливаются потом. Девочки на заднем сиденье совсем распоясываются, начинают кричать, бить ногами в спинки передних кресел и больше не поддаются на угрозы родителей. Жена уговаривает мужа остановиться в придорожном кафе, чтобы отдохнуть от жары и тесноты автомобиля. В кафе муж встречает бывшего институтского приятеля. Прошло больше десяти лет, он не узнает его, но делает вид, что вспомнил. Представляет супруге, детям. Однокурсник праздно путешествует с девушкой и не представляет, куда дальше ехать, ему это безразлично. Он приглашает супругов к себе, но те ссылаются на детей, которые совсем устали, к тому же, им не по пути. Тогда однокурсник сам напрашивается в гости и даже предлагает взять к себе в машину девочек – у него просторный современный джип с кондиционером. Родители соглашаются, отложив поездку к родственникам, на которую уже не остается времени. Они приезжают в странный дом, похожий на мастерскую или гараж. Выясняется, что это загородный дом, и он еще не полностью построен. Отец семейства объясняет, что финансов и свободного времени на все не хватает, он крутится, как может, приезжает сюда на выходные, доделывает ремонт, но продвигается он очень медленно. Внезапно мужчину зовет жена, поднявшаяся на второй этаж уложить детей спать. Муж идет к ней и обнаруживает ванную комнату, только что отремонтированную, отделанную блестящей розовой плиткой. По всей видимости, в их отсутствие приезжали родители мужа, которые и занялись ванной. Ты должен им позвонить, так не может больше продолжаться, протестует жена. Мужчина, действительно, звонит родителям и при напросившихся гостях ведет неприятный разговор. Нет, говорит муж в телефонную трубку, он доволен, ремонт сделан отлично, но ведь можно было посоветоваться с ними, это ведь их дом. Да, он все понимает, спасибо, никаких нареканий, плитка бесподобная, но вот цвет… И так далее несколько минут, пока тема не сменяется другой – несостоявшимся приездом. Муж извиняется, объясняет, почему не удалось навестить, в конце концов он вынужден пообещать, что завтра привезет девочек к родителям. Супруга жестами умоляет его отказаться, но тщетно. Когда муж кладет трубку, она заявляет, что завтра никуда не поедет, с нее хватит, в такую жару в их тесном драндулете, да еще с детьми. В разговор вмешивается однокурсник, который предлагает для поездки свой просторный джип. А если мадам в тягость, он сам подвезет приятеля с дочками, составив им компанию. Так они и поступают. На следующий день сразу по приезду к родителям главного героя отводят в зубной кабинет. Его отец зубной врач и располагает кабинетом прямо дома. Герой фильма пытается отказаться, но мать говорит, чтобы он не перечил отцу, который все равно не отстанет, не осмотрев ротовую полость сына. Заодно представляют друга семьи, институтского приятеля, которого старый врач, оказывается, помнит, много лет назад он делал ему зубной мост. Однокурсник наблюдает за общением приятеля с родителями, которые им разнообразно манипулируют и ставят в неудобные положения, предлагая ненужную помощь. Ближе к ночи, когда бывшие однокурсники с заснувшими девочками на заднем сиденье возвращаются в загородный дом, приятель рассказывает, как тяжело дается ему общение с родителями. Сильно изматывает, объясняет он. Бывший однокурсник проникается сочувствием к приятелю, совершенно измотанному во всех качествах: мужа, отца и сына. И решает прийти ему на помощь. Для начала он подстраивает автомобильную аварию, в которой гибнут родители главного героя. Затем решает избавиться и от своей подруги, задушив ее ночью в доме приятеля. Как раз когда он выносит тело, ему встречается герой. Однокурсник открывает свои намерения. Родители и его подруга – только начало, умереть предстоит так же жене и дочкам героя, которые мешают ему реализовать свои таланты. Однако герой не разделяет эту позицию и, не вступая в полемику, сам убивает бывшего однокурсника. Он выносит оба тела, однокурсника и девушки, сваливает в яму у дома и заливает бетоном. А потом ложится спать. Утром его будят дочки, комната утопает в солнечном свете. Приходит жена пожелать доброго утра. У героя невероятно спокойно на душе, все проблемы отошли на второй план, почти исчезли. Он обнимает жену и дочек. Все они счастливы. Абажур, порядком утомленный пересказом фильма, с удовлетворением встречает финал. Однако это еще не конец. После недолгой паузы отец продолжает. - Финал фильма оставил меня в недоумении. Такие прекрасные начало, развитие, персонаж, вторгшийся в чужую жизнь и решивший улучшить ее на свой манер. Даже его убийство меня нисколько не расстроило. Я поражен самой последней сценой… идиллии, когда зло оказывается поверженным и ничто больше не угрожает семейному счастью. Согласен, зло удалось победить, сбросив тела в яму у дома. Но ведь это никак не повлияло на все остальное – жизнь героя не изменилась. В последней сцене он должен был снова управлять автомобилем с кричащими детьми и впавшей в апатию женой. Снова в тесном салоне без кондиционера обливаться потом и вспоминать институтского приятеля, пытавшегося хоть как-то ему помочь. Отец неожиданно останавливается, показывает рукой на вывеску – ночной магазин. - Я зайду, куплю пару бутылок вина. Все-таки в гости идем, не просто так. Абажур кивает, и в следующее мгновение мужчина исчезает за автоматическими дверьми супермаркета. Минут через пять отец появляется с пакетом, в котором звенят бутылки, вдобавок одна бутылка, по всей видимости, с коньяком, торчит у него из кармана зимней куртки. Когда они немного отходят, мужчина делает несколько глотков. - Черт, забыл взять что-нибудь на закуску. Ну ладно, обойдемся без нее. Что ты думаешь о фильме? Абажура не ожидал, что они еще вернутся к фильму. Пересказ событий он слушал невнимательно, но концовку и особенно комментарий отца запомнил хорошо. - Кажется, - начинает он, - ты не в восторге от семейной жизни. Отец поворачивается, и Абажур краем глаза видит его раздосадованную улыбку. Больше даже не видит, а представляет. - Ну, продолжай, что ты остановился. - Даже в этом фильме, в котором, думаю, есть масса прочих смыслов, ты остановился на семейной несостоятельности. И в качестве решения предлагаешь самый радикальный вариант с убийствами, в том числе детей. Думаю, причина в том, что тебе не по душе собственная семья. И ты пытаешься распространить свое неудовлетворение на все остальные семьи, в том числе совершенно абстрактные, из кино. Отец смеется, достает из кармана бутылку и пьет на ходу. - Ерунда. Пустая психология. Я предлагаю обсудить фильм, а ты вместо этого копаешься в моих отношениях с семьей. Во-первых, я не предлагал никаких радикальных вариантов, это был проект однокурсника героя - убить всех, чтобы избавиться от проблем. Я в это даже не углублялся. Только предложил более реалистичный финал после провала его проекта. Это меня интересует, а не психологическая болтовня. Абажур, который и до этого говорил неуверенно, теперь вообще не знает, что ответить, как себя вести. Он судорожно протягивает руку и выхватывает у отца пакет с вином. Жест уважения к старшему, правда, не совсем своевременный. *V В какой-то момент отец обгоняет Абажура на несколько метров, и молодой человек замечает, что мужчина слегка хромает. В памяти мгновенно возникают потеки крови, оставшиеся на полу квартиры. Ведь у него шла кровь, думает молодой человек, а я даже не предложил обработать рану. - Как твоя нога? – спрашивает он, догоняя. - Нога?.. – отец не сразу понимает. – Вроде нормально с ногой. Видишь – иду. Должно быть, отец пьет коньяк, чтобы заглушить боль. Но что он, Абажур, может поделать в такой ситуации, не насильно же ему ногу бинтовать? К тому же, вспоминает молодой человек, они направляются в больницу, где отца смогут осмотреть специалисты. Все развивается так, как нужно, в правильном направлении. - Ты знаешь, куда мы идем? – спрашивает Абажур. - Ты утверждал, что ведешь к знакомой девице. - Да, к девице, - соглашается сын, - но не к ней домой, а в больницу. Она сейчас проходит курс лечения. - В больницу, - повторяет мужчина и на его губах появляется улыбка, едва различимая в темноте. Они снова погружаются в молчание. Абажур вспоминает передачу по телевидению, которую иногда смотрел в детстве. "Интеллектуальная" игра, в которой три игрока отвечали на вопросы ведущего. Особенностью викторины было то, как игроки получали денежные призы за правильные ответы. Точнее, как это преподносилось телезрителям. Деньги появлялись на блестящем подносе, который медленно летел по студии, пока не останавливался возле игрока, чуть выше его головы. Снимающая камера цеплялась сзади к летящему подносу. Она снимала людей сверху и, как только сейчас догадался Абажур, слегка искажала изображение. Участники викторины представали нелепыми полукарликами, соревнующимися друг с другом за летающие деньги. Игрок, к которому приближалась камера, выглядел наиболее карикатурно. На лице его отражалась эмоциональная схватка: с одной стороны стеснение, с другой радость выигрыша. Вдобавок к остальному поднос располагался на такой высоте, что достать деньги можно было только некрасивым движением, что немедленно отражалось на физиономиях участников. А на передачу приглашали исключительно солидных мужчин в возрасте с густой растительностью на лице. Было смешно за ними наблюдать. В то время Абажур мечтал, чтобы отец отправился на телевидение и тоже поучаствовал в подобном шоу. Молодой человек полагал, что таким образом можно хорошо заработать, и недоумевал, почему медлит отец. Мальчик даже рассказал о своем проекте матери, которая его одобрила, она тоже видела мужа тянущимся к деньгам на подносе. Но муж так ни в чем и не поучаствовал. - Неплохо бы купить что-нибудь в подарок твоей подруге, - говорит отец, убирая бутылку коньяка обратно в карман. Абажур кивает. Действительно, как-то он не подумал о подарке. Слишком неожиданно пришла идея навестить подругу. - Можно. Отец смотрит на часы. - Без четверти пять. Скоро что-нибудь откроется. - Здесь неподалеку есть круглосуточный магазин, - говорит Абажур. - Магазинов-то полно, но сможем ли мы купить там подарок? - Сможем. Это универсальный магазин. - И работает по ночам? - Круглосуточный. Довольно скоро они находят магазин. Он, действительно, открыт. В самом деле, огромный супермаркет с бесконечной вереницей самых разных отделов, горами товаров. В ярком галогенном освещении, почти без покупателей, с одними лишь неприметными консультантами, изумленно разглядывающими ночных посетителей. Отец с сыном, не сбавляя хода, проскакивают три или четыре отдела, затем все-таки сбавляют шаг: нужно же хоть что-нибудь рассмотреть. Теперь они идут не спеша, вертя головами, часто мешая друг другу, закрывая обзор. - Может быть, разделимся? – предлагает Абажур. - Разделимся? – переспрашивает отец. – Но зачем? Сейчас быстро что-нибудь выберем и уйдем. К чему эти выкрутасы. Минут десять, или даже больше, они таскаются по отделам, но так ничего и не находят. Несколько раз Абажуру попадаются на глаза интересные предметы, но он не успевает даже сообщить о них, потому что отец уже скрывается за углом или каким-то еще препятствием. Не всегда молодой человек успевает хотя бы понять, что это за предмет, его функциональное значение, поэтому приставать с ним к своему спутнику не решается. Проехали, говорит он себе под нос и спешит дальше. Вот уже сорок минут они ходят по магазину, скользя взглядами по бесконечной веренице предметов. Выбрать есть из чего, но вот как это сделать. По крайней мере, у отца с Абажуром ничего не получается. Они успевают уже не раз разойтись, чтобы попытать удачу порознь, и снова сойтись, каждый с пустыми руками, так ничего и не присмотрев. После очередного такого воссоединения отец сдается. - Гиблое дело, - говорит он. – Не знаю, в чем здесь штука. Не понимаю даже, как это делается – выбирать подарок. Подойти, внимательно рассмотреть, прицениться. Всего лишь теория. Как только я замечаю что-то интересное, в голову лезет мысль, что в следующем отделе будет еще лучше. И я спешу дальше. Нет времени даже взглянуть на ценник. Если и успеваю посмотреть, цена вылетает из головы, стоит отойти на пару метров. Вероятно, все из-за того, что я не знаком с этой девушкой. Это же твоя знакомая – откуда мне знать, какие подарки она любит, какие у нее вкусы. Ты об этом осведомлен, а не я - тебе и выбирать. Абажур не согласен. - Это же была твоя идея… - Идея могла исходить от кого угодно, - перебивает отец. – Сейчас важно хоть что-нибудь выбрать и дергать из этого лабиринта. Не имеет значения, кто выберет подарок. Можешь просто тыкнуть пальцем, и я это сразу куплю. Согласен? Абажур кивает, хотя идея не особо ему по душе. Отец же, напротив, успокаивается. Он даже прикладывается к коньяку за удачно подвернувшейся стойкой с ежедневниками. И ободряюще хлопает сына по плечу: не волнуйся, все отлично. Они пропускают пару отделов. Наконец молодой человек останавливается и украдкой, чтобы никто, кроме отца, не заметил, показывает пальцем на витрину. - Грандиозно, - восклицает мужчина. – Как раз то, что нужно. Он подходит, берет со стойки набор пластиковой посуды и спешит к выходу. Дело сделано! Только на кассе Абажур предпринимает неуверенную попытку отыграть ситуацию назад. Молодой человек утверждает, что показывал на аккуратную бело-голубую вазочку, а отец взял стоящий рядом набор одноразовой посуды. То есть замысел был совершенно иным. - Поздно, - констатирует отец, расплачиваясь. Абажур кивает. Он все понимает - нет значит нет. - Что хоть за сервиз? – молодой человек заглядывает через плечо отца, но мужчина уже убирает покупку в пакет с вином. - Обычный, - говорит он, - тарелка, глубокая тарелка, пара стаканчиков, вилки и ложки. Что еще нужно. Абажур снова кивает. И оба они, один за другим, покидают магазин. ***** Ситуация осложняется тем, что по дороге отец заходит в пару магазинов и теперь, когда они оказываются у самой больницы, настолько пьян, что способен на любой фокус. Хотя это не совсем так. Отец не выказывает признаков сильного опьянения, кроме, разве что, несуразной речи. Так, по крайней мере, считает его сын. - Я пришел сюда, чтобы умереть, - заявляет мужчина. Он смотрит на часы – 6:25, замечает четырехэтажное здание больницы, белеющее в темноте. - Здесь, - уточняет он, - в этой больнице. Затем, обращаясь уже к Абажуру: – Где вино? Молодой человек приподнимает руку с пакетом. - Не забыли, прекрасно. А где подарок… тарелки, вилка? Абажур снова поднимает пакет. - Здесь. - Вместе с вином? - Да, все вместе. Мужчина делает пару глотков коньяка, убирает бутылку в карман. - Пожалуй, не стоит тебе столько пить, - почти шепчет Абажур. - Особенно, если мы идем к моей подруге… Еще и в больницу. - Да что ты знаешь о больницах?! – вскипает отец. – Об опьянении!? Я и пришел сюда только за тем, чтобы быть пьяным. И, в конечном счете, умереть. Да! Да… - Не понимаю, почему ты постоянно возвращаешься к смерти? - Все возвращаются к смерти, - мужчина растягивает губы в улыбке, довольный симпатичным клише, случайно слетевшим с языка. Спутники подходят совсем близко к больнице, почти упираются в стену. Отец снова глядит на часы – 6:27. - Пора, - объявляет он. - Теперь внутрь. Только сейчас Абажур в полной мере осознает происходящее. Его поражает беспечность, с которой он посреди ночи отправился в больницу. Кто его впустит в такое время? Вдобавок с пьяным отцом, несущим околесицу, словно в белой горячке. - Слишком рано. - Нет, - выкрикивает отец. – Нормально. Открывай дверь. - Да здесь и двери нет, - шепчет сын. – Сплошная стена. - А где дверь? Где вход? - Не видно в такой темноте. Ничего не видно. Надо ждать рассвета. Отец заглатывает остатки коньяка и швыряет бутылку, которая с дребезгом разбивается. Обо что – не видно, да и не важно. В руках у мужчины тут же появляется другая бутылка, полная. Он убирает ее в опустевший карман. Удивительно, но когда находят дверь, она оказывается открытой. Отец с сыном осторожно, стараясь не сильно шуметь, проникают в больницу. В фойе ни души, через окна проникает лунный свет, мягко освещающий помещение. Мужчина переходит на шепот. - Где лежит твоя подруга? На каком этаже? - На втором, - отвечает Абажур. - А лестница? Молодой человек наугад машет в темноту. - Там. Они медленно, на ощупь, продвигаются по темному коридору, пока не натыкаются на лестницу. Перед восхождением решают немного передохнуть. - Ты постоянно думаешь о смерти, – говорит Абажур и поражается, с какой легкостью слова слетают с языка. – Но ты ведь еще молод. По крайней мере, не слишком стар. Мужчина смеется, прикрывая рот ладонью. - Какой же ты пошляк. Отец становится совершенно невыносимым, думает Абажур. Пьяный невежа. Это уже ни в какие ворота не лезет. Остается только свалиться и отключиться прямо на ступеньках. - Молод, молод, - передразнивает мужчина и сует под нос сыну открытую бутылку, Абажур аккуратно отстраняет руку отца. Откуда-то сверху доносятся шаги. Ночные посетители замирают, но через секунду шаги затихают. Наверно, им показалось. - Такое впечатление, что ты не слушал меня там, в твоей комнате, - нетерпеливый шепот завладевает ухом Абажура. – Ты слушал или дрых? Я ведь еще тогда объяснил, что возраст не имеет никакого значения – смерть всегда своевременна. Только кажется, что бедолагу застали врасплох. На самом деле умирать ему самое время. Есть ситуации, в которых глупо хвататься за жизнь, она утрачивает всякую привлекательность. К примеру, ты заболеваешь. Какой-нибудь ерундой, которую вылечить – раз плюнуть. Но только на ранней стадии. А если ты эту раннюю стадию проворонил, готовься к долгому и болезненному лечению. Или сразу к смерти. - Так ты заболел? - В этом муторном занятии главное даже не длительность и не болезненность – с этим можно смириться – сложнее всего пережить мутацию. Я имею в виду изменение всего жизненного уклада: распорядка дня, занятий, еды, отказ от вредных привычек, излишеств, развлечений. И всего остального тоже. Это дается далеко не каждому. Ломать себя через колено не любой согласится. Новая порция коньяка просачивается через горло, пищевод, оседает в желудке, а оттуда разносится по кровеносным сосудам, сотрясая организм в алкогольной эйфории. - Подожди, я сейчас отолью. Мужчина отворачивается и мочится на стену. Молодой человек наблюдает за его действиями. Просто немыслимо, до какого состояния довел себя отец. - Привычки… Ото всех привычек придется отказаться. Всю жизнь заставят перекроить по-новому. Начнется с пустяка, а закончится вообще всем. Но и этого окажется мало. Объявят, что ты недостаточно постарался для исцеления, не пошел на сотрудничество. А раз так, все усилия коту под хвост. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра тебе крышка. Вот уже и справка готова. Бери и проваливай с ней домой. - Отец, отец, - Абажур тянет мужчину за руку, но тот не обращает внимания. - А ведь мне не так просто меняться, - продолжает он. - Я слишком консервативен: держусь за любые привычки, даже самые идиотские. Мало кто знает, но я уже несколько лет не спускаю воду из ванны после того, как помоюсь. Там что-то засорилось в трубах, и вся вода выплескивается на пол через дырку в стене. Приходится черпать ведром и выливать в унитаз. Каждый раз одно и то же. Начиналось все как развлечение. Потом не было денег на сантехника. А когда деньги появились, уже вошло в привычку. Я не смог от этого отказаться. Ванна, ведро, унитаз – занятие приобрело значение ритуала. Окрасилось чем-то вроде принципа: или я их, или они меня. Но кто такой я? И кто такие они? Кто вообще такой человек? Имеет ли это какое-то значение? Или все бессмысленно? От начала до конца? Мужчина на несколько секунд замолкает. Абажуру даже кажется, что он успокоился, но это не так. - Все катится в тартарары. Из человека ты превращаешься в пациента. Вечно больного, недолеченного, проходящего очередной курс терапии. Мающегося в очередях к докторам, за справками, рецептами, лекарствами. Способного трепаться только с другими пациентами, причем исключительно о своих болезнях… Болезнях и лекарствах. Симптомах. Осложнениях. И, в конечном счете, смерти. Мучительной или безболезненной, будто понарошку – как получится. Какое все-таки однообразное убожество. Но меня этим шулерам в свою игру не втравить. Не собираюсь даже приближаться. Помимо привычек у меня есть еще и чувство собственного достоинства. Сами возитесь в своем дерьме, а я способен покончить с болезнью самостоятельно. Избрать способ, место и время по своему усмотрению. Взять судьбу в свои руки. Не дожидаться, не терпеть и не уподобляться безвольной скотине. Потому что я человек. Мужчина. Самец. Последние слова отец, давно забывший об осторожности, уже не шепчет, а почти кричит, хоть и на ухо единственному слушателю. И тут на лестнице зажигается свет. Сверху отчетливо раздаются шаги, они приближаются. - Да кто там так орет? – слышен женский голос. - Все! Конец! – спохватывается мужчина. Абажур перестает что-либо понимать. Испуганно таращится на отца, которого теперь можно рассмотреть и увидеть его искаженную бледную физиономию. Наверно, у него и вправду белая горячка. Это уж точно. Такого раньше не было. Мужчина молниеносным движением достает бутылку, опрокидывает в себя и так же быстро прячет в карман. А в следующее мгновение на лестничной площадке перед ними возникает фигура в белом халате. V* Эта женщина – доктор. Сначала из-за плохого зрения она почти ничего не различает, но, спустившись пониже, узнает мужчину. С ним молодой человек, которого доктор раньше не видела. Но, боже мой, как пьян мужчина, ее пациент. И что он делает в такое время? Она велела ему явиться к 9:00, а сейчас еще и семи нет. Должно быть, он все-таки сорвался. Напился до животного состояния. Не выдержал напряжения. А ведь казался таким спокойным, уравновешенным. И тем не менее он здесь: вдрызг пьяный, да еще с приятелем. Хотя приятель, вроде, не так пьян. - Что вы делаете здесь в такое время? – без вступления обрушивается доктор. – И почему в таком безобразном состоянии? Вы же знаете, что процедура с алкоголем несовместима. - Здравствуйте, - едва слышно произносит мужчина и разводит руками. Абажур кивает, но на него не обращают внимания. - По-моему, это вторая ваша процедура. Должна была быть… То есть с правилами вас ознакомили. И все равно вы пришли пьяный. Приползли, можно сказать… На лице доктора возникает неприятная гримаса. Проходит не меньше минуты под нервное стрекотание освещения, прежде чем женщина продолжает. Теперь смягчившись едва не до сострадания. - Поймите, это важнейший для вас этап лечения, от которого зависит вся дальнейшая жизнь. Да и будет ли эта дальнейшая жизнь – вот что вас должно беспокоить. Потерпите, многие попадают в подобную ситуацию и находят силы выдержать до конца. У вас тоже получится. Не так это и страшно, как кажется поначалу. Соберитесь, прошу вас. А теперь возвращайтесь домой. И приходите через несколько дней, когда будете готовы. Вернее, постойте. Сейчас все-таки зайдите в кабинет и отмените процедуру. Скажите, что вам ее отложили. Отдайте направление, пусть поставят печать о пропущенной процедуре, и вклеят в вашу карту болезни. Запомнили? Доктор глядит на мужчину и тот кивает. - Сделайте, голубчик, что я попросила, и возвращайтесь домой. Отдохните. Сейчас вы выглядите очень плохо. Да и ваш приятель не сильно лучше. Как можно больше отдыхайте. А через несколько дней, когда наберетесь сил, приходите снова. Сразу ко мне в кабинет. Она спускается, проходит мимо ночных посетителей и скрывается в темноте коридоре. Доносятся только постукивания каблуков. - Ну что ж, пойдем. Отец с Абажуром поднимаются на третий этаж, находят нужный кабинет. Из-под двери вырывается свет – внутри уже кто-то есть. Мужчина стучит, заглядывает внутрь. - Две минуты, - доносится до Абажура высокий то ли мужской, то ли женский голос. Они проходят в конец коридора к окну. - Вот и все, - говорит отец. - Что - все? – недоумевает Абажур. Мужчина достает из внутреннего кармана направление. Разворачивает и, положив на подоконник, пытается разгладить ребром ладони. - Вот – это и есть конец. Абажур снова не понимает, но решает не задавать больше вопросов. - Она права, этот доктор. С алкоголем в крови, действительно, нельзя. Я сначала думал, что врет, перестраховывается, как и все врачи, но посмотрел в медицинской энциклопедии – так и есть - нельзя. Причем категорически. Большая вероятность летального исхода. А ведь это как раз то, что нужно. Абажур слушает невнимательно. Он смирился с тем, что отец слишком пьян для понятной речи. Это уже почти галлюцинация, полубред. Дверь процедурной приоткрывается и из щели вылетает: - Где вы там? Заходите. - Пора. Мужчина смотрит на часы – 6:58. - А часы, - слегка оживившись, - возьмешь себе… Но только после всего, не сейчас. Они заходят в кабинет. Абажур тоже, рассчитывая, что подождет внутри. Дело пары секунд передать направление и поставить печать. Отец протягивает направление невзрачному мужичонке, обладателю высокого голоса, выглядящему не как доктор, скорее, как лаборант. Или как они здесь называются, соображает Абажур, медсестры, медбратья. - А вы рано сегодня, - отмечает лаборант, заглядывая в бумажку. Он поднимает голову и всматривается в пациента. - Так вы в придачу еще и пьяны, - усмехается. – Пьяным на процедуру нельзя. Нет. - Да ладно вам. Я и в прошлый раз был слегка пьян, и в этот. У меня просто дел еще навалом, поэтому так рано. Вот вам небольшой презент. Отец берет у Абажура пакет и протягивает его лаборанту. Тот заглядывает внутрь. - Посуду оставьте себе, а за вино спасибо. Что это, кстати? – достает одну бутылку. – Легенда Крыма. Прекрасно. Благодарю. Лаборант убирает вино под стол. - Ладно, раздевайтесь и залезайте в кабинку. Абажур замечает рядом с дверью стул и садится. Похоже, никто внимания на него уже не обращает. Ничего плохого из-за того, что он подождет на стуле, не случится. Присев, молодой человек осознает, как устал. Ведь он проснулся в такую рань, а потом всю ночь таскался по городу. Оставшийся в одних трусах отец заходит за угол, вероятно, там и находится кабинка. Меньше чем через минуту к нему присоединяется лаборант. А Абажур, оставшись в одиночестве, закрывает глаза и скоро засыпает. Ему снится, что он надевает часы и идет в поликлинику лечиться от бешенства. По дороге молодой человек встречает отца в распахнутой шинели, который говорит ему: - Хорошо пройтись по городу во время утреннего намаза. И ныряет в гнилую калитку, не дождавшись ответа. Когда Абажур просыпается, то видит перед собой встревоженную физиономию лаборанта, который повторяет одну и ту же фразу. - Вы же слышали, я говорил ему, нельзя с алкогольным опьянением, а он сказал, что у него направление, и сам залез в кабинку? Вы слышали, как я говорил, с алкоголем в крови категорически запрещено, а он достал направление? Я говорил, только в трезвом виде, но он показал направление, ему было назначено, и сам залез в кабинку. Вы видели, как он оттолкнул меня, отшвырнул, я не мог ничего сделать? Вы расслышали, что я был против, я говорил, что в таком состоянии… У Абажура слипаются глаза. Он хочет только, чтобы от него отвязались и дали немного поспать. Не обращая внимания на тараторящего лаборанта, молодой человек снова засыпает.