#1. Сумасшествие


Шарлотта Бурилли
Пустой мавзолей

Петербуржский поезд прибыл около шести утра, и это было слишком рано. Я проснулась от того, что женщина в сером форменном пиджаке стояла надо мной и произносила три слова: «бэль лье, пастель». Я поднялась и посмотрела в окно. Поезд стоял у платформы. За окном не было ничего такого «бэль»: ночь с желтыми пятнами света, обледенелая платформа и закутанные в темный мех и шерсть пассажиры с чемоданами. Вероятно, очень холодно. Я посмотрела на верхнюю полку – там, скрючившись из-за недостатка места, сидел Жером и испуганно смотрел на женщину в форме. Можно ли сходить в туалет? Служащая вагона сказала несколько коротких фраз приказным тоном и стала тянуть из-под меня простынь. Одну минуту, мадам. Слезай, Жером, нужно выходить. Мы уже в Москве.

Я работаю в банке. Я с трудом выношу свою работу – счета, цифры, коды, клиенты, проверяющие. Есть один лишь приятный документ – выписка из моего счета, в которой отражается мой доход. В банке платят хорошие деньги. Вот почему я могу отправиться в путешествие. Я могу даже оплатить поездку в Москву своему другу Жерому. Потом он вернется в Марсель, а я отправлюсь дальше. Я продумала грандиозный маршрут.

В Москве стоял сильный мороз. Улицы были пусты. Малочисленные прохожие почти бежали, поскрипывая снежной коркой под тяжелыми ботинками, и стремились поскорее открыть какую-нибудь дверь и заскочить в теплое помещение. Моя красная куртка плохо защищала от холода. Однако мы отправились на Красную площадь. В моем путеводителе эта площадь значилась центральным местом в Москве. Она также оказалась безлюдной, только кучки милиционеров в серых утепленных униформах топтались по краям, зорко оглядывая пустое пространство. Красная площадь ничем не отличалась от фотографии в путеводителе, мне лишь показалось, что в реальности она меньше, чем это можно вообразить по картинке.

Мы с Жеромом прошлись немного и подошли к Мавзолею. Здесь мне всегда хотелось побывать. В этом квадратном красноватом убежище, приземистом и громоздком, где под стеклянным колпаком лежит Ленин. Меня привлекала эта советская загадка, созданная в подражание древним фараонам. Что лежит в Мавзолее, в каком виде и главное - с какой целью. Я пыталась предугадать свои чувства. Выглядит этот знаменитый труп страшно, или безобразно, или смешно.

Перед входными дверями Мавзолея светилась странная вывеска “Wedding Hotel”. Что это? Мы переглянулись. Немного помедлив, Жером сказал: «Пойдем» и потянул на себя массивную ручку из литой бронзы. Дверь с трудом отворилась. Темный квадратный холл Мавзолея был похож на элитарный бункер. Мы очутились внутри холодного куба с полированными гранями серого мрамора. Слева от входа была обычная гостиничная конторка, справа прижались к стене пара маленьких черных кресел. На одном из них валялась шелуха от семечек. Из холла несколько ступенек вели в поперечный коридор, и мы направились туда. На полпути нас остановил окрик из-за конторки.

- Прошу вас, подойдите сюда, господа.

За стойкой появился тучный пожилой человек в дорогом костюме. Кирпичного цвета щеки и шея рыхло спадали на воротничок белой рубашки. Седые волосы, строгий галстук, очки – он походил на важного чиновника из министерства. Он говорил на хорошем английском:

- Вы хотели бы снять эту комнату?

Он так и сказал, «эту комнату», с определенным артиклем, как будто всем хорошо известно, о чем идет речь.

- Какую комнату? – спросила я, и регистратор тут же перешел на французский.

- В нашем отеле всего один номер. Вы недавно поженились? Вы из Франции?

Жером решил внести ясность.

- Мы из Марселя, мы не женаты. Нам не нужна комната. Мы всего лишь хотим осмотреть Мавзолей.

Регистратор улыбнулся, так, будто для него проблема разрешилась.

- Вы можете осмотреть Мавзолей, но для этого вам нужно зарегистрироваться у меня и заплатить за номер. Наше учреждение – это в первую очередь отель для новобрачных, а уже потом Мавзолей. По правилам снять у нас номер могут только молодожены. Но вы, как я вижу, иностранцы. Поэтому я пойду вам навстречу. Платите за гостиницу и можете проживать одни сутки и осматривать здесь все, что пожелаете. К вашим услугам бар, ресторан, бильярд, бассейн, сауна. И другое.

Меня вдруг охватило сомнение, что мы попали в нужное место.

- Скажите, а Ленин здесь… лежит?

- О да, конечно. Ленин лежит, в прекрасной сохранности. Как только вы зарегистрируетесь, можете осматривать его сколько угодно. Если пожелаете, мы вызовем экскурсовода, и он расскажет вам об истории Мавзолея.

Регистратор говорил, как машина. Мне хотелось нажать какую-нибудь кнопку, чтобы выключить его, а потом спокойно пройти в Мавзолей. Но это невозможно. Оплачивать номер (я не совсем поняла, зачем) для нас невозможно тоже. Это слишком большие деньги. Месячная аренда моей студии в Марселе стоит меньше.

Хотя я хорошо зарабатываю, я стараюсь экономить на бытовых нуждах. Тогда я могу делать что-то еще, кроме основной работы. Например, снимать кинофильмы. И, конечно, путешествовать по всему миру. В то время как мой друг Жером совсем не умеет экономить.

Когда дело касается платежей, Жером не вмешивается. Мы молча стояли у стойки, пытаясь найти какие-то убедительные фразы для регистратора. Жером смотрел в пол, вероятно, ждал, что я скажу: «Уходим». Регистратор молчал и улыбался. Я была уверена, что есть какой-то простой выход, но никак не могла сообразить какой.

Вдруг где-то внутри отворилась дверь, на секунду в тишину холла вырвался залп веселой музыки, застучали каблучки и появилась девушка. Она была одета как танцовщица: в блестящем бикини с длинной переливающейся бахромой. Она свободно прошла за конторку и залопотала что-то регистратору. Он улыбнулся, ответил сдержанно и кивнул в нашу сторону. Девушка посмотрела на нас жалостливо:

- Вы хотите видеть Ленина? Он говорит, вы не можете? Он говорит, вы можете здесь жить, если заплатите много денег, можете жить в этой комнате, и тогда можете видеть Ленина? Но вы не можете платить много денег, и хотите видеть Ленина очень сильно? Да?

Она говорила английскими словами и улыбалась нам совсем не так, как регистратор, улыбалась дружелюбно.

- Да, все так и есть, - ответили мы с Жеромом одновременно.

Регистратор в это время отошел на пару шагов в сторону и листал какой-то справочник. Он притворялся, будто не понимает, о чем мы говорим.

Это не проблема, - посмотрев в спину регистратора, девушка состроила гримасу. – Он – плохой мальчик, очень любит деньги. Он не дает вам пройти и посмотреть. Но это не проблема. Я помогаю вам. Вы можете заплатить четыре тысячи рублей?

Я подумала, что это тоже большие деньги, но все-таки приемлемые. Четыре тысячи мы заплатить можем.

- Дайте мне деньги, и мы пойдем смотреть Ленина.

Я достала купюры, девушка тут же их спрятала куда-то в свой костюм. Регистратор все еще листал справочник. Девушка подошла к нему сзади, сказала пару слов и быстро поцеловала в щеку. Затем выбежала из-за стойки, махнула нам рукой: «Пойдемте!»

Мы прошли небольшим коридором, который уперся в металлическую дверь. Девушка отодвинула тяжелую щеколду, навалилась на дверь всем телом. Дверь завизжала и медленно открылась. Посреди пустой комнаты стояла кровать под балдахином, застеленная тонким кружевным бельем. Рядом, на небольшой тумбе, в греческой вазе теснился большой букет красных гвоздик. Окно с левой стороны комнаты было закрыто жалюзи, из-под которых пробивался свет.

Девушка указала на постель:

- Это кровать Ленина. Раньше Ленин был здесь. Теперь это комната отеля. Хоп!

Девушка прыгнула на кровать, разбросала руки по постели и закинула ноги на спинку. Она покачивала ступнями в серебристых босоножках на огромных каблуках:

- Теперь Ленин – это я! Прекрасно, да?

- Здесь красиво, да, - сказала я, обводя взглядом комнату.

- А где же все-таки сам Ленин? – спросил Жером.

- Это сюрприз! – засмеялась девушка, вскочила с кровати и подошла к окну.

- Сюр-приз! – пропела она, кривляясь, и подняла жалюзи. – Вуаля!

Оказалось, что окна в комнате на самом деле нет, а за тонким стеклом в гробу лежит Ленин. Освещенный галогеновыми лампами, в старинного покроя костюме, рот немного скривился в легкой улыбке. Совершенно такой же, как на портретах.

Мы с Жеромом стояли плотно друг к другу и смотрели на гроб с телом.

- Будто бы у мадам Тюссо, - сказал Жером.

- У мадам Тюссо манекены позируют, - ответила я, - а этот просто лежит.

- Посмотри на него, он тоже позирует, - заметил Жером.

Девушка спросила, понизив голос:

- Он вам нравится?

Мы замялись, не зная, что ответить.

- Он окей, - сказал Жером.

- А вам? – спросила я.

- Окей, окей, - девушка улыбалась чему-то. – Но…

- Что «но»?

Девушка стояла рядом с нами, улыбаясь Ленину, а потом вдруг сбросила босоножки и залезла на крышу балдахина. Оттуда она смотрела то на нас, то на гроб.

- Идите сюда, - позвала она.

- Но зачем?

- Кое-что интересное.

Девушка была немного смущена, и Жером быстро забрался вверх по резной стойке балдахина. На его лице отразилось удивление.

- Лезь сюда, Шарлотта, скорее.

Я поднялась к ним. Посмотрев сверху на стеклянную стену, я увидела за ней хитроумное смешение разных картинок. Они были составлены так, что снизу, при свете ламп, создавали зрительную иллюзию тела Ленина.

- Это называется обман зрения, - сказала я. – Такие картинки.

- Оптическая иллюзия, - поправил Жером.

Под нами раздался легкий треск. Крыша балдахина под весом нас троих стала прогибаться. Девушка быстро спрыгнула на пол:

- Сюда, вниз, быстро! – замахала она нам. Мы слезли и опять подошли к стеклу. Ленин снова принял объемные формы.

Девушка уселась на кровать и надела босоножки.

- Я должна идти. Вы можете побыть здесь немного. Сделайте все, как было, - она показала на смятую кровать и покосившуюся занавесь балдахина.

Мне не хотелось больше стоять в этой комнате, но я чувствовала неудовлетворение. Слишком бедные впечатления за такие деньги, всего лишь обман зрения. Вдруг я увидела по ту сторону гроба какое-то движение. Как будто какие-то люди быстро прошли мимо.

- А что там, с той стороны?

- Там ресторан. Хотите пойти в ресторан? Там вы тоже можете видеть Ленина, с другой стороны.

Окей. Мы пошли по длинным коридорам, сворачивая то вправо, то влево, света становилось все больше. Иногда из-за закрытых дверей доносились звуки танцевальной музыки, иногда – запахи больницы. Наконец, коридор закончился тупиком со стеклянной дверью «Ресторан». Редко расставленные столы, покрытые идеально белыми скатертями, на каждом столике сервировано четыре прибора с возвышающимися конусами накрахмаленных салфеток. В дальнем углу сидел единственный посетитель – когда мы вошли, он оторвал голову от своего бокала и мрачно взглянул в нашу сторону. В общем, место не слишком уютное.

- Вон он, - сказал Жером и показал пальцем на правую стену.

Там в подсветке виднелся знакомый нам гроб. Подходить к нему я уже не хотела. Мы сели в стороне и заказали по бокалу вина. Самое дешевое вино в этом ресторане стоило огромные деньги. Мы достали путеводитель и разговаривали о том, куда мы пойдем после Мавзолея. Изредка я бросала взгляд на стеклянную стену. Казалось, там на дне лежит огромная дохлая рыба, погибшая из-за тесноты своей клетки.

Мужчина, сидевший за столиком в отдалении, взял свой бокал и направился к нам.

- Разрешите присесть? - Он сел за наш столик.

- Вы сняли эту комнату? – спросил он.

- Нет, она слишком дорогая. Мы хотели посмотреть Мавзолей и даже не догадывались, что здесь происходит.

- А что здесь происходит? – Мужчина вынул из кармана флягу и подлил себе в бокал какого-то алкоголя. – Ничего. Здесь делают деньги, как и везде. Никого не интересует Ленин, вождь пролетариата. Сюда ходят в бар и на дискотеку. Вас интересует революция или вы тоже просто хотите потанцевать?

- Мы любим танцевать, но сюда пришли посмотреть Ленина. Мы первый раз в Москве.

- Понятно. Извините, я забыл представиться. Меня зовут Александр. Работаю здесь экскурсоводом. А вообще я – историк. Более того, наследник имущества Ленина, включая некоторые его неопубликованные работы. У меня дома огромная коллекция материалов. Письма, наброски статей, фотографии. Есть такие вещи, которые никто никогда не видел. Не верите? Вот, смотрите.

Мужчина полез в карман и вытащил флягу. Мы подумали, что, может быть, это фляга Ленина, но мужчина проделал то же самое: налил себе в бокал жидкости, убрал флягу и из другого кармана достал какую-то бумажку. На обычной бумаге был какой-то текст, написанный от руки, внизу – подпись, рядом с подписью нарисована птичка.

- Это письмо Розе Люксембург. Ксерокопия, естественно. Прочесть?

- А что это за птица?

- Это соловей. Есть такая русская поговорка – жду ответа, как соловей - лета. Смысл в том, что он очень хочет получить ответ. – Он замолчал, сделал долгий глоток, издал крякающий звук. - Ну так что, едем ко мне? Хотите посмотреть мою коллекцию?

- Нет, простите. У нас очень мало времени. Мы завтра уезжаем, а так много еще нужно посмотреть.

- Куда вы уезжаете?

- Жером – домой, в Марсель, а я – в Казань, потом в Иркутск, потом в Монголию и Китай.

- Эх, девушка, в этой курточке в Казань, в Иркутск. Вы замерзнете, вас обворуют еще в поезде, и вы опомнитесь посреди Сибири без денег и документов. Вы ничего не увидите, кроме нищеты, корысти и фарисейства. Этого ли он хотел для своей страны? – Мужчина кивнул в сторону стеклянной стены, а потом закрыл лицо рукой. Он был сильно пьян.

Я стала собирать сумку. Жером расплатился с официантом. Наш собеседник поднял голову.

- Значит, в Китай. Может, все-таки ко мне? Музыку послушаем.

- Извините.

- Ну ладно, ладно. Ну, так и что вы думаете о Ленине?

Мы уже отошли от столика на пару шагов, поэтому не стали отвечать. Бросили взгляд в сторону – Ленин лежал за стеклом, как огромная дохлая рыба.

Перевод с французского Кэтти Беббер